– С рисом хорошо, – мечтательно промурлыкал один.

– Да можно и просто с лепешечкой, – добавил второй и признался: – Хочу жену с детьми привезти, пусть полакомятся.

Третий ничего не сказал, но было слышно, что он захлебывается слюной.

Блюдо было несложным. Запечь на гриле молодые перцы, баклажаны нарезать кольцами, обжарить в масле до корочки, а потом сложить в кастрюльку, переслаивая зеленью с чесноком и залить маринадом. Орк был прав: такая закуска отлично идет с черным перцем и курицей.

– Но закуска будет готова только завтра, – оборвала я полет их гастрономических мечтаний. – Она должна настояться.

Орки издали разочарованный вздох и тотчас же заявили:

– Тогда мы продляем номера!

В итоге они отправились домой через три дня – довольные и прибавившие несколько дюймов в талии. А тем временем вышел новый выпуск «Большого зеркала», где была статья о Келлемане, его достопримечательностях и кулинарных традициях Крайнего Запада и замечательной гостинице «Вилка и единорог» – там с этими традициями предлагалось ознакомиться в полном объеме. На дагерротипическом снимке, сопровождавшем статью, гостиница выглядела милой, изящной и провинциальной, и я подумала, что Фьярви будет доволен.

Мы по-прежнему жили в одной комнате, он спал на диване, и весь Келлеман был уверен, что у нас идет обычная семейная жизнь. Фьярви, разумеется, завидовали – гном, который женился на эльфийской княжне, не мог не вызывать зависти. Дела в гостинице шли настолько хорошо, что Фьярви задумался о том, чтобы выкупить соседний дом, отремонтировать и открыть там второй корпус «Вилки и единорога». Раз уж мы решили развивать в Келлемане гастрономический туризм, то надо было думать, где размещать гостей.

А я чувствовала неловкость и почти не спала. Фьярви, впрочем, тоже больше притворялся спящим, и я не знала, как нам с этим быть. Мы были друзьями, да. Мы были почти семьей – но я не могла сделать шаг ему навстречу. Просто не могла, вот и все.

Вот и сегодня я уложила Глорию, которая не выпускала из рук Мамзель Тутту в новом платье, переоделась и легла сама и подумала, что нам все-таки надо поговорить.

Фьярви пришел в десять вечера – вернее, его привел Дархан, сам он идти не мог. Когда в гостиной раздался грохот рухнувшего тела, я вскочила с кровати и, набросив халат, выскользнула из комнаты. Спустившись по лестнице, я не сразу поняла, кого Дархан поднимает с ковра. Нет, по одежде, растрепанным каштановым волосам и обуви было ясно, что это Фьярви, но вот лицо… Лицо было похоже на маску – красную, распухшую, с узкими щелочками глаз. Если бы я не знала Фьярви, то решила бы, что он опустил лицо в улей с пчелами.

– О Боги! – я бросилась к нему, и Фьярви едва слышно застонал. Кажется, ему было больно дышать. – Что случилось?

– Да вот, бургомистр заехал, – объяснил Дархан: судя по раздувшимся губам Фьярви, говорить он не мог. – Привез апельсиновый ликер…

– Как апельсиновый? – воскликнула я. Фьярви едва смог разлепить глаза и что-то простонал. – У гномов непереносимость апельсина!

– Да мы в курсе, – буркнул Дархан, и мы вдвоем поволокли Фьярви на второй этаж. – Но бургомистру-то поди откажи. Ну он буквально стопочку принял, его и раскособочило…

– Врача вызывали? – спросила я. Мы уложили Фьярви на кровать, и я принялась стаскивать с него ботинки.

– Конечно, господин Шарль сразу вызвал. Лекарство дал, но сказал, что надо отлежаться. И смотреть, чтобы дышать не перестал!

Я кивнула и принялась расстегивать сюртук. В комнату заглянула испуганная шумом Глория с куклой в руках и ахнула:

– Мамочка, что с дядей Фьярви?

– Выпил апельсиновый ликер, – коротко объяснила я. Мы с Дарханом вытряхнули стонущего Фьярви из сюртука, я взялась за рубашку и напомнила себе, что надо держаться максимально спокойно и непринужденно. Я ведь видела своего мужа без одежды, меня тут нечем удивить.

– Ой, мамочка… – Глория бросилась к нам, и я увидела, как над руками дочки поплыл золотистый дымок – пробуждалась магия. Небеса всемогущие, я так разволновалась, что мне даже в голову не пришло, что Глория сможет нам помочь. – Сейчас, дядя Фьярви! Я сейчас! Потерпите еще минутку!

С пальцев Глории сорвалось сверкающее облако, и в комнате резко запахло грозой и холодом. Фьярви словно ударил невидимый кулак – он выскользнул из наших с Дарханом рук и обмяк на кровати. Глория со вздохом опустила руки и заулыбалась так, словно получила самый лучший подарок.

Лицо Фьярви на глазах приходило в норму. Утекала опухоль, уходила краснота, вот вместо щелочек появились глаза Фьярви, потемневшие и усталые, и он негромко, но отчетливо произнес:

– Спасибо, Глория…

Кажется, пришла пора вздохнуть с облегчением. Дархан заулыбался, провел ладонью по лбу и воскликнул:

– Кажется, у наших докторишек появился конкурент!

Глория испуганно посмотрела на меня.

– Мамочка, я сама не знаю, как это вышло. Я просто хотела помочь дяде Фьярви!

Теперь Фьярви выглядел так же, как и всегда, словно ничего не случилось. Он сел, провел ладонями по щекам и сказал:

– Спасибо, детка. Ты сама не знаешь, что ты для меня сделала.

Фьярви

Я прекрасно понимал, что стопка апельсинового ликера раздует меня еще сильнее, чем Нар и Очир лягушку на соломинке – но мысль о том, что Азора будет заботиться обо мне всю ночь, помогла отогнать дурные мысли. Гномы все способны вытерпеть – особенно если впереди перспектива сблизиться с самой прекрасной женщиной в мире.

И все шло хорошо! Меня вполне предсказуемо разнесло во все стороны, после укола лекарства Дархан поволок меня домой и сквозь полубеспамятство я чувствовал, как тонкие пальцы Азоры расстегивают мой сюртук и рубашку, и натурально млел, представляя, что еще немного, и наши семейные дела пойдут уже совсем по-другому – и через год у нас уже будет сын. Назову его Конрадом, в честь моего прадеда. Конрад Фьярвиссон Палевеллин, отлично звучит.

Но потом прибежала Глория, пожалела всем сердцем страдающего дядю Фьярви и все испортила. Расфеячила мне всю малину, как сказал бы гранд-майор Сардан. Через несколько минут я был здоров и чувствовал себя полным дураком.

Мы распрощались с Дарханом – орк смотрел с искренним сочувствием, и только я знал, что он жалеет меня за рухнувшие планы.

– Дядя Фьярви, все точно хорошо? – Глория спрашивала об этом, кажется, в сотый раз. Я улыбнулся, погладил ее по кудрявой голове.

– Все хорошо, детка, спасибо тебе. Ты меня в самом деле спасла.

В огромных глазах Глории плескалась радость вперемешку со страхом.

– Я очень за вас испугалась, – призналась она.

– И я тоже испугался, – сказал я. – Если бы не ты, то все могло бы кончиться плохо.

Если бы не Глория, Азора сидела бы всю ночь рядом со мной, подавая лекарства и меняя холодную повязку на раскрасневшейся от жара голове – и стала бы жалеть меня, и мы бы сблизились. Но кажется, пока мне лучше забыть о Конраде Фьярвиссоне.