Саймон обнял Айви за плечи, отчаянно стараясь увести мысли в сторону от ее губ. Желание бушевало в нем, словно грозовые ветры. Справившись с ним, он легонько пожал ее плечо и убрал руку.

— Итак, ты готов встретиться с моими коллегами по клубу «Галилей»?

— «Галилей», сэр? — В настороженных глазах мелькнули искорки заинтересованности.

— Пойдем, я все объясню.

Сев за стол на террасе, Айви заметно расслабилась и даже начала улыбаться, слушая анекдоты Эррола и забавные наблюдения Бена. Они, в свою очередь, принимали ее как юного мистера Айверса, так же легко, как преподаватели и студенты в Кембридже. Они видели в ней того, кого ожидали увидеть, и если и замечали, что у «парня» слишком гладкая кожа и изящное телосложение, то не находили в этом ничего необычного. Мало ли, что бывает.

Когда гости ушли, Айви стала пугливой, как крольчонок. Несколько раз шарахнувшись от маркиза, она ушла в свою комнату, сообщив, что ей необходимо заниматься. Саймон ожидал ее в саду до ужина, но она так и не появилась.

— Очень болит голова, сэр, — неубедительно сообщила она, появившись в столовой часом позже.

— Ты, наверное, ударился головой, когда упал. Дай мне знать, если станет хуже.

— Да, сэр.

Молчание.

Она ела мало и очень быстро, и их беседа свелась к его периодическим репликам и ее очень коротким ответам — в основном «да» и «нет». Не в силах понять, чем вызваны столь разительные перемены, Саймон принялся вспоминать каждое слово, произнесенное им в присутствии своего очаровательного ассистента.

Может, он чем-то оскорбил ее? Обидел? Если быть честным, у него неоднократно возникало желание, когда он думал о том, чтобы затащить ее в постель, нисколько не заботясь о ее девичьей чести, но… Все это было лишь в мыслях. Их она прочитать не могла.

И все же.

Часы на галерее пробили полночь. Мелодичный звон эхом прокатился по коридору. Постель Айви была не разобрана, а сама она, одетая, сидела в кресле у окна. В комнате было темно, лишь одна свеча, поставленная на прикроватный столик, вырывала из мрака яркое пятно. По небу, закрывая луну и звезды, плыли рваные облака. В руках Айви сжимала единственную вещь, которую рискнула взять из дома и тщательно прятала за внутренней обивкой сундука.

Много лет назад Лорел сделала маленькую куколку из старых чулок, набив тело и конечности ватой, пришив пуговицы вместо глаз и пряжу вместо волос. Платье она сшила из цветных лоскутков. Со временем мисс Матильда стала потрепанной и покрылась пятнами от бесчисленных поцелуев и горьких слез, но Айви любила ее.

Вот и сейчас она прижимала куклу к груди и думала о доме, представляла себе сестер, вспоминала дорогого дядю Эдварда и давно ушедших родителей. Эти мысли обычно спасали ее от страха.

Бой часов стих. В доме было очень тихо, но это была не спокойная мирная тишина. Почему-то на ум пришло сравнение с вором, крадущимся в темноте, или разбойником, подстерегающим запоздалого путника. Это была тишина, в которой Айви боялась пошевелиться и даже вздохнуть, не говоря уж о том, чтобы обдумать, что она видела в лаборатории лорда Харроу. Даже мисс Матильда не помогала.

Положив куклу на подлокотник кресла, Айви вышла из комнаты на балкон в надежде, что глоток свежего воздуха принесет облегчение. Холодный ветер, наполненный запахами сентябрьских листьев, взлохматил волосы, распахнул полы халата — мужского халата, под которым была ночная рубашка, тоже мужская.

Приехав сюда в чужом облике, Айви надеялась почувствовать себя свободной и защититься от всех возможных опасностей, но оказалось, что маскарад лишил ее самой главной оборонительной силы — самой себя.

Айви, которая пережила пожар, гибель родителей, а потом утвердила свою независимость дома и даже создала собственный бизнес, этой Айви в Кембридже попросту не существовало. Нед Айверс не мог получить помощи от Айви Садерленд или опереться на ее жизненный опыт. Нед, студент и «подмастерье» Безумного Маркиза, был один и понятия не имел, что делать дальше.

Ей очень хотелось снова стать Айви, почувствовать ее смелость. Она желала вернуть свою женскую силу и уверенность.

Она хотела стать снова женщиной.

Сбросив халат, Айви подошла к краю балкона и облокотилась на перила. Ветер трепал подол ее ночной рубашки, задирая его до колен. Ноги сразу покрылись гусиной кожей, но Айви было все равно. Она не делала попыток одернуть рубашку, поскольку видеть ее было некому. В темном саду не было никого — только ветер гонял по дорожкам опавшую листву.

Тот же ветер разогнал облака и освободил луну, светящийся диск, светлый и яркий — в противоположность черным магнитам лорда Харроу. Айви подняла голову и подставила лицо серебристым лучам, словно холодный свет мог ее согреть, вернуть румянец на бледные щеки, окружить ее защитным полем, сквозь которое не сможет пробиться зло.

Она протянула руки к луне, потом снова опустила их и обхватила себя за плечи. Ее грудь, туго перевязанная днем, теперь была свободна. Как приятно, что ее хотя бы ночью не надо прятать, как здорово, когда ее касается проникающий под рубашку холодный ночной воздух. Неожиданно пришедшая в голову мысль даже ей самой показалась неприличной. Тем не менее Айви внимательно посмотрела вокруг. Все окна, кроме одного — ее окна, — были темными. Уже поздно. Все спят. Никто не увидит.

Айви быстро развязала тесемки рубашки и стянула ее вниз — до талии. Рубашка была большего размера, чем нужно, и, не задержавшись на бедрах, упала к ее ногам. Ночной воздух приятно охладил кожу, ласково коснулся груди — даже соски сморщились и стали твердыми. Вздрогнув, Айви улыбнулась бесстрастной луне и почувствовала, как в ней снова просыпается женская сущность.

Переменившийся ветер принес неожиданную волну тепла, которое окутало ее, проникло внутрь. Внезапно ей показалось, что вовсе не ветер ласкает ее тело. Это был лорд Харроу или придуманный ею идеальный образ маркиза — его сильные ладони гладили ее грудь, губы теребили чувствительные соски. Воображение услужливо нарисовало ей такую чувственную картину, что по телу прокатилась дрожь. В ней вспыхнуло запретное желание, столь же сильное и неодолимое… как электрическое поле в его лаборатории.

Но увиденное ею сегодня доказывало, что этот человек опасен, скорее всего безумен. И все же она хотела его, и это желание отдалось сладкой болью в груди и странной тяжестью внизу живота. Если бы в этот момент маркиз появился перед ней на балконе, Айви не смогла бы противостоять влечению и предложила бы ему себя.

К счастью, он не появился, не выступил из тени. Но когда она снова натянула рубашку, схватила халат и поспешила в комнату, его образ неотступно преследовал ее и не позволил уснуть, даже когда она забралась под одеяло, прижав к груди мисс Матильду.

Саймон сидел на подоконнике в своей лаборатории, полностью захваченный развертывающимся внизу действом. Нед некоторое время назад вышел на балкон, а теперь неожиданно снял ночную рубашку, позволив ей упасть на камни у ног.