Олег видел, как Томас внезапно поморщился, словно хлебнулуксуса. Чуть отшатнувшись, он рассматривал побежденного рыцаря так, словнотолько сейчас увидел и не может понять, как с ним поступить.

Глаза рыцаря расширились, когда его победитель махнул рукойи сказал самым будничным тоном, даже несколько раздраженно:

— Да, собственно, какие обеты?.. Кто я, собственно,чтобы налагать их?

Он снова махнул рукой, подобрал поводья и обратился к Олегу:

— Ты уверен, что это лучшее?

— Точно, — заверил Олег. — Остальныеломались, как соломинки.

— А это сломать не смог? — спросил Томаснедоверчиво.

— А что тебе бы осталось? — возразил Олег резонно.Он сунул копье Томасу в ладонь, сам вскочил на своего коня. — Едем?

Рыцарь, видя, что они поворачивают коней в сторону реки,вскричал обеспокоенно:

— Доблестный сэр! А как же я?

Томас сказал равнодушно:

— Да никак. Никаких обязательств.

Он пустил коня шагом, рыцарь пошел рядом, на лице великоенедоумение, вскрикнул:

— Но так нельзя! Вы должны наложить на меня обет. Явызвал вас на поединок, вы победили... Что я должен сделать как побежденный?

Томас отмахнулся.

— Ничего. У нас хватает дел...

«... чтобы не отвлекаться на детские игры», — закончилмолча Олег. Он исподтишка наблюдал за обоими рыцарями, за непониманием одного ибрезгливым раздражением другого. Можно бы повеселиться тайком, если бы неслишком серьезное настроение Томаса. Даже епитимию не наложил на побежденного,это же надо! Где найдешь рыцаря, чтобы не продемонстрировал свое превосходство.

Томас начал ускорять конский шаг, Туландлер тоже прибавилходу, наконец, ухватился за стремя победителя. Лицо у него было настолько обиженное,словно ему ни с того ни с сего плюнули в лицо и вообще забросали грязью,назвали лжецом и вообще осквернителем святынь.

— Сэр! — вскричал он. — Вы не считаете менявообще достойным?

Копыта коня застучали по дощатому настилу, Томас смотрел ужена противоположный берег, в сторону цепляющегося за стремя не повел и глазом,только бросил коротко:

— Сэр, мне до вас нет никакого дела!

— Но вы же меня оскорбили...

— Да отвяжись ты, — зло гаркнул Томас. Он пришпорилконя, рыцарь побежал было, но упал на середине моста, его протащило немного,пальцы разжались, конь Олега с грохотом проскакал над ним, стараясь не задетькопытом.

Олег догнал на другой стороне реки. Томас ехал злой, этотТуландлер помял пластину доспеха на плече, а еще левый локоть отдает болью,слегка повредил сустав. Олег посматривал сочувствующе, но Томасу почудилосьехидство, он насупился и поинтересовался зло:

— Чего зубы скалишь? Что тебе не так?

— Все так, — ответил отшельник поспешно, — мнепонравилось. Только мало. В следующий раз дерись дольше, хорошо?

— Свинья, — ответил Томас мрачно. — Хуже того— язычник.

— А ты грубый, — укорил Олег. — И жестокий.Даже бесчеловечный. Ну, пошто не дал дитяти конфетку? Ему так хотелосьпострадать!

Томас зло отмахнулся.

— Хоть ты не каркай под руку.

— А что не так? — удивился Олег. — Или ты,никак, взрослеешь?

— Да пошел ты, — гаркнул Томас. — Мне нужно вЭссекс, а тут всякие задерживают...

— А-а-а-а-а, — протянул Олег со страннойинтонацией в голосе, то ли с разочарованием, то ли с одобрением, — неповзрослел, значит. Это хорошо. Взрослые... скучноватый народ. А рыцарство —это вечная молодость. Неважно, какой возраст у рыцаря. Он всегда юн сердцем инемножко старше другими местами.

Томас покосился, спросил с подозрением:

— Это какими же?

Олег уже думал о своем, переспросил:

— Ты о чем?

— Какими местами я старше? — потребовал Томас.

Олег сдвинул плечами.

— Кулаками, например. Еще грудь у тебя ширше, чем уребенка. Да и плечи, пожалуй, тоже поболе, чем у новорожденного.

— Вот ты о чем, — сказал Томас успокоенно,перекрестился и пробормотал: — Прости меня, Пресвятая Дева, за недобрые мысли.Что-то я стал слишком подозрительный! Не к добру. Завтра заеду в храм ипоставлю свечку во имя очищения и покаяния. А то рядом с таким спутником всегонаберешься, как собака блох.

— Поставь, поставь, — согласился Олег. — А тов рай не попадешь.

Томас прорычал:

— А вот ты попадешь в ад!

— Я знаю, — ответил Олег довольно, — хорошо!

— Чем? — спросил Томас с подозрением.

— Во-первых, ты не будешь под ногами мельтешить, аглавное — в аду у меня будет общество королей, императоров, Пап, герцогов,знатных сеньоров, в то время как рай населен одними нищими, монахами, аскетами,юродивыми, дураками!

Он откровенно скалил зубы, Томас стиснул челюсти, не зная,как ответить, что-то неправильное в Святом Писании, либо священники не такпоняли или не так прочитали.

— Короли, — сказал, наконец, Томас сурово, —это короли! Они и в раю не могут сидеть за одним столом с чернью. У королейзаслуги больше. Да, у них и преступления бывают больше, но и заслуги!.. А учерни ничего нет. Так что ты что-то про королей понимаешь неправильно. Ониправят землями, с них спрос иной...

Он выпрямился, смотрел с достоинством вперед. Но на лицолегла печаль, а в синих глазах промелькнула темная тоска. Олег ехал рядомнекоторое время молча, не зная, как утешить, все-таки из Томаса вполне мог быполучиться король, хоть и слишком честный и прямодушный, наконец, заговорилтаким терпеливым голосом, что Томас оглянулся по сторонам, не повторяет лиотшельник это же самое менее грамотным, туповатым простолюдинам:

— Не короли правят миром, Томас. И даже неимператоры...

— Папа Римский? — высказал догадку Томас.

Олег подумал, покачал головой.

— Нет, но тепло, тепло... Есть повыше на земле мощь,что правит и Папой Римским. Каждый Папа ступает в узком русле, справа и слевавысокие скалы. И хотя впереди нет дороги, но и Папе не дано свернуть... Миромправят идеи, дорогой Томас. Идеи, вера, стремления. Но можно стремиться к тому,чтобы овладеть женой соседа, а можно — к совершенству. Всеми нами сперва движуточень простенькие желания, и только потом у некоторых просыпается нечто такое,что выше этих простеньких... Но, увы, таких людей мизерно мало. Самые же мудрыеи сильные некогда образовали Совет Семи.

Томас вскинулся.

— Те гады, которые мешали нести нам Святой Грааль?