Томас кивал, все понятно, когда задета честь, в задницукороля со всей церковью, Господь именно честь вдунул в ком глины, тот потомутолько стал человеком.

— Нет, — сказал он с сожалением, — мы едем повесьма неотложным делам.

— А турнир? — воскликнул сэр Ольбрехт.

— Увы, — ответил Томас с искренним сожалением.

Он заметил, с каким интересом Олег присматривается иприслушивается, нахмурился, чувствуя себя жуком на блюдце, за которым наблюдаетмальчишка. Сэр Ольбрехт обвел рукой зал.

— Турнир! Все на турнир. Благородный сэр Лангер полонрешимости доказать, что его рыцари гораздо лучше подготовлены и вооружены, чему сэра Армагака, который дважды побеждал на турнирах в Зассексе.

Томас покосился на Олега, уже и рыцари говорят о торговыхдорогах, как о чем-то очень важном. Подумать только, какая-то презреннаяторговля начинает влиять на облик страны!

— А что король Гаконд? — поинтересовался оносторожно. — Кроме того, что в ярости?

Сэр Ольбрехт рассмеялся.

— Издал жесточайший указ, запрещающий любые турниры повсему Эссексу.

Томас кивнул, это понятно, как понятно и то, что привольностях сеньоров этим указом подотрут задницу.

Олег прислушивался, спросил вежливо:

— Геенна — это так, угроза, а ничего конкретного?

Рыцарь посмотрел на него без интереса и даже снеудовольствием, как на всякого простолюдина, будь даже высокого звания, чтовмешивается в беседу лиц благородного сословия, ответил, обращаясь к Томасу:

— Церковь пообещала отлучать от церкви всех, ктоучаствует в турнирах. Дескать, нарушаются все заповеди, а также участвующиевиновны во всех семи грехах, начиная с гордыни... Но сэр Лангер, как я ужесказал, полон решимости. Турнир на этот раз большой, даже грандиозный!..Съедутся рыцари не только сэра Лангера и сэра Армагака, но и со всех графств.Ожидается приезд даже из других королевств, герцогств и баронств.

Томас кивал, соглашался, сам с покровительственным интересомпосматривал как на сэра Ольбрехта, так и на рыцарей за общим столом. Они почтиничем не отличаются от простых воинов, за исключением рыцарских шпор, но, ксчастью, для турнира не нужно ничего специального: ни коня, ни доспехов, ниоружия. Все то же самое, как в бою, так что участвовать могут все людиблагородного звания, а при удаче каждый имеет шанс захватить богатую добычу иполучить за нее хороший выкуп.

Жаркий сухой воздух постепенно высушил одежду прямо на теле.После сытного ужина Томас ощутил, как сильно клонит в сон, калика исчез, потомТомас увидел его договаривающимся с хозяином о ночлеге. Народу много, объяснялхозяин виновато, даже слишком, обычно здесь поспокойнее, свободных мест нигде иникаких, разве что в конюшне, все-таки не под открытым небом, Олег шепнул емучто-то мирно, хозяин как-то разом подобрел, велел слуге открыть особуюкомнатку, предназначенную для путешествующих особ королевской крови.

Рано утром Олег проснулся от неприятного вжиканья:благородный рыцарь сэр Томас, несмотря на всю длинную родословную из убитых,утопших и казненных по заведомо облыжных обвинениям, самолично острилмизерикордию, мерно проводя точильным камнем по лезвию. Лицо у него лучилосьсчастьем, как у ребенка, которому подарили любимую игрушку.

— Че те не спится? — проворчал Олег. — Это жекакая красота — спать без задних ног!

— Всю жизнь проспишь, — ответил Томаснравоучительно и, занятый делом, не заметил, как не по адресупрозвучало. — Любой день начинается с малой войны между желаньем поспать ипобриться! И вообще нет ничего более неприятного, как проспать обед.

— До обеда, — проворчал Олег, — вроде быдалеко... Пойду взгляну.

— Как готовят обед?

— Да уж найду, — проворчал Олег загадочно, —на что...

Томас даже не проводил его взглядом, любовно проверялостроту лезвия, прищелкнул языком. Тонкий и острый клинок легко проникнет дажечерез самую узкую щель забрала, проткнет глаз противника, не пожелавшегопросить пощады, и поразит мозг, после чего мизерикордию можно вытаскивать,вытереть и вложить в ножны, а над гордым рыцарем прочесть заупокойную, чтобыдуша без помех и проволочек — в христианский рай.

Олег проверил коней, проследил, чтобы воды добавили чистой,ключевой, а когда вышел из конюшни, во двор въехал целый отряд, состоящий иззнатного рыцаря с его сопровождением: оруженосцем, слугами, лучником и копейщиком.Все на хороших конях, сам рыцарь гордо восседает на темном как ночь жеребце,алая мантия с серебристым мехом красиво падает с прямых плеч на конский круп,булатный панцирь на груди украшен замысловатым гербом, широкий пояс из крупныхметаллических пластин поддерживает меч и мизерикордию. Шлем везетосчастливленный доверием румянощекий оруженосец, его конь тоже под цветнойпопоной, из-под которой выглядывает стальной пластинчатый панцирь, толькоуздечка и вся сбруя украшены серебром, а не золотом, как у господина.

Слуги поспешно соскакивали с коней, но рыцарь бросил поводьяОлегу и велел:

— Кормить отборной пшеницей!.. Поить — только ключевойводой! Обманешь — запорю!

Олег подержал поводья, вежливо передал подбежавшему слуге.

— Зачем так грубо? — спросил он вежливо. —Запорю... Здесь, как я догадываюсь, уже не ваши владения.

Рыцарь моментально побагровел, в руке его появилась плеть.Он занес ее над головой Олега, тот выждал момент, шагнул в сторону, перехватили плеть, и руку. Рыцарь вылетел из седла с неожиданной легкостью. Послышалсятяжелый удар о землю, заскрежетали доспехи. Рыцарь остался лежать на земле,раскинув руки.

Оруженосцы и копейщик бросились к наглецу, на ходу обнажаяоружие. Олег с самым мирным видом вскинул руку.

— Тихо-тихо, ребята. Не своевольничайте. Дождитесь, чтовам хозяин велит. А то за самоуправство вам же и влетит...

Они остановились, глядя то на него, то на неподвижногохозяина, а Олег улыбнулся им почти по-дружески и пошел в трапезную. Томас уже саппетитом завтракал, Олег с порога заметил, что трапеза рыцаря ничем неотличается от еды простого народа, заполнившего таверну: большая чашка горячегосупа, посреди стола перечница, которой Томас часто тряс над чашкой, затемперешел на легкую холодную закуску. Девушка быстро убрала пустую чашку, взаменперед Томасом появилось блюдо с горячей закуской, а затем пошло жаркое: бараньянога, бифштексы, каплун с гарниром из гречневой крупы, а на закуску принеслисдобные пироги и грушевый компот.

Неплохо, подумал Олег. Что значит, привык к походной жизни,когда не знаешь, будешь ли ужинать сегодня. А тут съешь полную чашку супа —ничего другое уже не лезет. Суп вообще должен подаваться в маленькой чашке.Лучше всего — на ужин. Но сейчас перебирать не приходится: лопай, что дают.