в безопасности под крылом Александра Евгеньевича, но так далеко от нее! Инесса временами впадала в отчаяние. Она долго смотрела на огонь свечи и старалась не плакать. Наконец, вскрыла и прочитала письмо от Ленина. Вяло отметила, что на сей раз он ведет себя как все обыкновенные мужчины, как только почувствуют, что теряют собственность. Проявляет заботу, интересуется, волнуется о ней.

Она не стала отвечать и на это письмо. Легла на кушетку и укрылась пледом. Как же ей надоело жить в эмиграции! Даже в Париже. Париж, ее родной город. Здесь она провела два незабываемых года, когда была в центре эмигрантского кружка большевиков. Но и Париж ей надоел. Давно надоел. Еще три года назад. В декабре 1913 г. она писала Ленину из Парижа и о Париже:

«Все раздражает в нем — и серый цвет улиц, и разодетые женщины, и случайно услышанные разговоры, и даже французский язык. А когда подъехала к boulevard St. Michel, к орлеанке и пр., воспоминания так и полезли изо всех углов, стало так грустно и даже жутко. Вспоминались былые настроения, чувства, мысли, и было жаль, потому что они уже никогда не возвратятся вновь».

Именно в Париже они встретились с Лениным. На той самой «орлеанке». Так русские эмигранты называли авеню д’Орлеан, улицу, на которой в доме номер 11 располагалось кафе, где собирались большевики. На той же улице в доме номер 10 печаталась партийная газета «Социал-демократ». Когда Инесса впервые попала в это кафе, имевшее наверху комнаты для собраний, там выступал Анатолий Луначарский, которого она оценила как блестящего оратора. В этом же кафе весной 1909 г. она впервые слушала выступление Ленина. В тот день Ленина слушал еще один политический эмигрант из России — Илья Эренбург. В записной книжке он отметил одну деталь. Все присутствовавшие пили гранатовый ликер, красный густой сироп, к которому добавлялась содовая, и только Ленин заказал себе кружку пива. Оратор говорил спокойно и без эмоций, слегка картавил на «р». Его речь как бы закручивалась по спирали. Было такое впечатление, что он боялся — люди не поймут его. И снова возвращался к уже сказанному, но не повторялся, а выражал свою мысль другими словами.

Тогда Инесса еще не знала, что оратор — это тот самый В. Ильин, автор книги «Государство и революция», под влиянием которой она приняла сторону большевиков. Их представили друг другу.

— Знакомьтесь, это Владимир Ильич и Надежда Константиновна.

— Я — Инесса. Мне очень понравилось ваше выступление.

Перед супружеской парой Ульяновых стояла изящная, элегантно одетая дама в шляпке, с немного трагичным выражением лица. Перед Инессой — невысокий, круглоголовый человек, с остатками рыжих волос, обрамляющих лысину, с заостренной бородкой. Отнюдь не герой-любовник. Супруга докладчика приветливо улыбнулась Инессе и тут же расположила ее к себе. Узнав, что новая знакомая живет в Брюсселе и бывает в Париже только наездами, Надежда Константиновна пригласила ее запросто бывать у них на улице Мари Роз. Ее муж, про которого товарищ по партии Глеб Кржижановский говорил, что Ульянов напоминает обликом зажиточного крестьянина, маленького хитрого мужичка, пристально смотрел на Инессу своими темными монгольскими глазами. Она не смогла прочитать в его взгляде никакого выражения. На том и расстались. Инесса уехала из Парижа на курорт на юге Бретани. Там Александр снял для всей семьи большую виллу «Фаворит». Не вызывает сомнений, что он надеялся восстановить супружеские отношения. Ведь он и Инесса по-прежнему оставались очень близкими людьми. Особенно теперь, после смерти Владимира. Александру казалось, что Инесса нуждается в нем, как никогда. Но эти надежды не сбылись. Когда Александр предложил Инессе воссоединиться, она мягко отказалась. Не последнюю роль, по всей видимости, играло то обстоятельство, что тогда ей бы пришлось из Брюсселя переехать в Рубо, мрачный промышленный городок, который ей совершенно не понравился, когда она с младшими детьми гостила там у Александра и старших сыновей. Она прямо об этом писала сыну Феде: «В Рубо довольно скучно».

А теперь ей стало тоскливо и в Париже. И везде в Европе, куда ее забрасывала воля партии. Но возвращение сейчас невозможно. И не только из-за войны. В России Инесса Федоровна Арманд была на учете у полицейских как государственная преступница. Но самое главное, что произошло с Инессой — она начала разочаровываться в Ленине. Наступил кризис в отношениях Учителя и его преданной последовательницы.

Возможно, Инесса прозрела. И поняла, что ее нещадно эксплуатируют, отправляя на самые неприятные и опасные задания. Вот хоть взять объединительную конференцию в Брюсселе в 1914 г. Ленин очень просил ее поехать, хотя знал, что встретят представителя большевиков недружелюбно. Он писал: «Все будут сердиты (чему я очень рад) на мое отсутствие и выльют свое недовольство на вас. Но я уверен, что вы покажете им свои “коготки” и холодное, спокойное, в какой-то степени насмешливое презрение».

Инесса, которая отдыхала в это время с детьми на Адриатике, под давлением Ленина была вынуждена оставить их и уехать в Брюссель под именем Петровой. Там она вместе со своими товарищами Поповым и Сафаровым оказалась прямо в логове противника. Действительно, все десять социал-демократических групп негодовали по поводу отсутствия Ленина. “Петрова” и Попов настаивали на том, что они находятся здесь по решению ЦК. Во время голосования они, по данной им инструкции, раз за разом воздерживались от принятия решений. В зале нарастало напряжение. Когда “Петрова” вышла на трибуну, чтобы прочитать ленинский доклад, который она перевела на французский язык, то сразу почувствовала волну неприязни со стороны зала. Как только она начала выступать, послышались выкрики: «Громче, в последних рядах ничего не слышно!» Инесса, которая потеряла голос не то от простуды, не то от напряжения, продолжала читать так же тихо, перечисляя пункты, при соблюдении которых большевики будут согласны объединиться с остальными группами. По мере ее выступления в зале нарастал шум. Как только она зачитала условия, в зале раздались выкрики возмущения. Плеханов воскликнул: «Да это же новый уголовный кодекс! Прекратить издания всех меньшевистских газет, конкурирующих с большевистской прессой!» Его поддержал Каутский: большевики требуют самоуничтожения всех остальных партий! Патриарх социал-демократов Вандервельде сказал, что будет невозможно дышать, если принять перечисленные Петровой пункты. Когда принималась расплывчатая резолюция, Инесса, следуя ленинской инструкции, заявила: «Мы возражаем!»

В ответ прозвучали гневные реплики. Она сохраняла присутствие духа, но ей было крайне