Выдохнув, Белнэп навалился вперед каждой клеточкой своего тела, одержимый силой, не только рожденной у него внутри, но и пришедшей извне.

Решетка поддалась.

Вверх, в сторону. Белнэп сдвинул массивный диск вбок, так, чтобы протиснуть в щель руку, затем с помощью второй руки передвинул его еще дальше. Твердый металл скользнул по гладкому бетону: звук получился гораздо более тихим, чем он опасался.

И вот, через сорок минут после того, как он вышел из фургона и поднял канализационный люк, Белнэп проник в то самое место, которого он так упорно избегал: в место, оборудованное в соответствии с точными – и глубоко извращенными указаниями покойного Халила Ансари.

Теперь наступил черед того, что для Белнэпа всегда было самым сложным.

Ждать.

Катона, штат Нью-Йорк

Руководители программ фонда начали обзорные доклады. Первое время Андреа думала только о том, чтобы оставаться внешне собранной и уверенной в себе. Однако прошло немного времени, и все ее внимание оказалось приковано к выступлениям. Вполне естественно, они были достаточно скучными. Но молодая женщина не могла не поражаться тому, насколько обширна деятельность фонда. Проекты очистки питьевой воды и вакцинации в странах третьего мира, программа борьбы с неграмотностью в Аппалачии,[15]программы искоренения полиомиелита в Африке и Азии, программы обеспечения питательными микроэлементами малоразвитых районов земного шара. Каждый работник фонда рассказывал о своей программе кратко и четко: стоимость, задачи, перспективы на будущее, оценка эффективности. Язык был простым, без цветистых изысков. Однако предмет повествования был увлекателен сам по себе – описывались один за другим проекты, каждому из которых предстояло изменить жизнь тысяч людей. Так, в одном случае речь шла о сооружении оросительных каналов в бедных сельскохозяйственных районах, что должно было позволить собирать стабильно высокие урожаи там, где сейчас шла борьба за выживание. Несколько снимков, представленных на закрепленном на стене мониторе, красноречиво продемонстрировали результаты: воистину пустыня была превращена в цветущий сад.

Подобно фонду Рокфеллера, фонд Банкрофта имел отделения по всему земному шару, но при этом стремился сохранять затраты на содержание иностранных филиалов в строгих пределах. Снова и снова докладчики по-деловому приводили все новые примеры понятия «цена денег» – что, на взгляд Андреа, для некоммерческой благотворительной организации было крайне важно, особенно потому, что в данном контексте под «ценой» понимались спасенные жизни, облегчение от страданий.

«Впрочем, чему тут удивляться, – подумала она, – если вспомнить, что за человек стоит у истоков фонда».

Поль Банкрофт. Одно это имя вызывало благоговейный трепет. Доктор Банкрофт всегда предпочитал оставаться в тени: торжественные приемы во фраках и вечерних платьях и упоминание крупным шрифтом в разделе светской хроники были не для него. Однако полностью скрыть его многоликий талант было невозможно. Андреа вспомнила, как на первом курсе на семинаре по основам экономики ей пришлось овладеть набором функций от многих переменных, известным как «теорема Банкрофта», – и как, основательно изучив этот вопрос, она с изумлением для себя обнаружила, что автор этой теоремы приходится ей родственником. Доктору Банкрофту не было и тридцати, когда он своими работами внес значительный вклад в теорию игр и в ее приложение к общественной психологии. Однако за созданием фонда стояла более практическая мудрость: несколько блестящих инвестиций и удачная игра на бирже превратили приличное фамильное состояние в огромный капитал, что позволило преобразовать скромный фонд в организацию, распространившую свою деятельность на весь земной шар.

В три часа начал свое выступление последний докладчик по имени Рэндол Хейвуд: красное, обветренное лицо, говорящее о многих годах, проведенных под палящим тропическим солнцем, яйцеобразная голова с коротко остриженными черными волосами. Его полем деятельности была тропическая медицина, и он возглавлял программу, которая занималась распределением фондов на разработку и создание препарата против малярии. Девяносто миллионов долларов предстояло выделить в качестве «семенного фонда» медицинскому институту Хауэлла, еще девяносто получала группа исследователей в институте Джонса Гопкинса. Хейвуд кратко рассказал о «молекулярных мишенях», о принципах действия вакцины, о том, какие проблемы ставит живучесть носителей болезни, упомянул о недостаточной эффективности нынешнего поколения вакцин. Ежегодно наиболее агрессивный малярийный паразит, Plasmodium falciparum, отнимает около миллиона жизней.

Миллион жизней. Статистика? Абстрактная цифра? Или человеческая трагедия.

В голосе Хейвуда звучали приглушенные раскаты грома. Весь он казался каким-то угрюмым, мрачным. «Грозовая туча на рассвете», – подумала Андреа.

– Пока что результаты наших работ таковы, что никаких просветов на горизонте не видно. Все боятся давать несбыточные обещания. История борьбы с малярией состоит из длинного перечня крушения самых радужных надежд. Вот все, что я хотел сказать. – Хейвуд обвел взглядом сидящих за столом, приглашая задавать вопросы.

Андреа с громким стуком поставила чашечку на блюдце, решив, что звякнуть фарфором о фарфор – более вежливо, чем просто кашлянуть.

– Прошу прощения, для меня это внове, но предыдущие докладчики говорили о том, что фонд ищет на рынке незаполненные пустоты. – Она многозначительно умолкла.

– И вакцины являются лучшим тому примером, – кивнув с мудрым видом, подтвердил Хейвуд. – Общая ценность одной прививки значительно выше, чем ее ценность применительно только к одному человеку, потому что, если я привит, вам от этого тоже лучше. Я уже не могу передавать болезнетворные микробы другим людям, и, разумеется, обществу не приходится оплачивать мои больничные, пропуски занятий, госпитализацию. Любой экономист подтвердит, что ценность прививки для общества в целом более чем в двадцать раз выше того, что готов заплатить за нее отдельно взятый человек. Вот почему правительства стран всегда напрямую вкладывают средства в вакцинацию населения. В конечном счете это идет на благо всего общества, подобно общественной санитарии, чистой воде и так далее. В данном случае, однако, болезнь сильнее всего свирепствует в беднейших странах мира, которые просто не располагают необходимыми средствами. В таких государствах, как Уганда, Ботсвана или Замбия, ежегодный бюджет здравоохранения составляет где-то долларов пятнадцать на душу населения. У нас же эта цифра приближается к пяти тысячам долларов.

Пока Хейвуд говорил, Андреа не отрывала от него взгляд. На фоне здорового румянца его лица тем более поразительными казались его бесцветные глаза. Могучего телосложения, он обладал здоровенными руками с обгрызенными ногтями. То есть перед ней был человек, принадлежащий хорошо знакомому ей типу: здоровяк… с больным желудком. Задира со стеклянным подбородком.