— Ты говоришь сейчас об отце Кевина, а это совсем не то же самое. Я не была беспомощным ребенком.

— Это зависит от того, где провести грань между беспомощностью и невинностью. — Натаниэль открыл дверцу автомобиля. — Я занесу Кевина в дом.

— Ты вовсе не должен… — Меган поспешила к Кевину, но Натаниэль уже успел взять мальчишку на руки.

Они постояли еще минутку в последних лучах заходящего солнца; мальчик был между ними, голова его покоилась у Натаниэля на плече, темные волосы к темным волосам, железные мускулы и хрупкое тело мальчишки.

У Меган запершило в горле, стоявший в нем ком словно рвался наружу. Она вздохнула, погладила сынишку по спине, ощутив спокойный ритм его дыхания.

— У него был трудный день.

— Так же как и у тебя, Мег. У тебя синяки под глазами. А поскольку это означает, что прошлой ночью ты спала немногим лучше меня, то не могу сказать, что меня это сильно тяготит.

Как тяжело, подумала она, как невыносимо тяжело идти против течения, что несет ее к нему.

— Я не готова к этому, Натаниэль.

— Иногда сильный ветер врывается в твою жизнь и сбивает тебя с курса. Ты не знаешь, что делать, но, если повезет, можешь оказаться в гораздо более интересном месте, чем планировал.

— Не люблю зависеть от удачи.

— Ничего. Зато я люблю. — Нэйт устроил мальчишку на руках поудобнее и понес в дом.

— Не понимаю, из-за чего вся эта проклятая суета, — ворчал Голландец, взбивая яйца в нежную пену для выпечки классического белоснежного бисквита.

— Трентон Сент-Джеймс II — член нашей семьи. — Коко проверила температуру духовки, где запекались превосходные говяжьи антрекоты. Она нервничала, потому что ей приходилось справляться одновременно с тысячью дел, поскольку огуречная маска на лице, в которой она не смогла себе отказать, выбила ее из расписания. — И президент корпорации отелей «Сент-Джеймс». — Удовлетворенная тем, как идет процесс приготовления жаркого, Коко побрызгала жиром жарящуюся утку. — И это его первое посещение нашего отеля, поэтому очень важно, чтобы все прошло идеально.

— Подумаешь, какой-то богатенький ублюдок приехал покутить на халяву.

— Мистер Ван Хорн! — У Коко буквально оборвалось сердце. После шести месяцев знакомства она наивно полагала, что старый моряк уже вряд ли способен ее чем-то шокировать. Но кажется, этому просто нет предела. — Я знаю мистера Сент-Джеймса уже… уже достаточно много лет. И могу вас уверить, что он успешный бизнесмен, владелец огромного состояния. А не… халявщик, как вы выражаетесь.

Голландец фыркнул, бросив на Коко быстрый оценивающий взгляд. А она принарядилась, заметил он. Этакое-разэтакое платье сверкало и переливалось, оно было достаточно коротким, чтобы открыть ее стройные ножки. Щеки ее тоже приятно порозовели, и, как он догадывался, вовсе не от кухонного жара. Он презрительно скривил губы.

— Так он кто, ваш дружок, что ли?

Розовый цвет ее щек сменился багровым.

— Уж точно нет. Женщины моего… с моим опытом не имеют дружков. — Коко незаметно взглянула на свое отражение в стальном корпусе вытяжки духового шкафа, проверяя макияж. — Поклонник, еще может быть.

«Поклонник. Ха!»

— Слыхал, парень был женат четыре раза и теперь вынужден раскошеливаться на алименты, которых бы хватило, чтобы погасить национальный долг США. Рветесь стать пятой?

Не в силах вымолвить ни слова, Коко прижала руку к груди.

— Да ты… вы… — она запнулась, заикаясь после каждого слова, — просто ужасно невоспитаны. Несусветно грубы.

— Ой, да пожалуйста! Можно подумать, меня это колышет! Хочешь подцепить на крючок жирную рыбешку — дуй вперед!

Коко взвизгнула в припадке бессильной ярости, и перед глазами у нее поплыли красные точки… И хотя необычный всплеск эмоций буквально потряс ее — она всегда была в высшей степени цивилизованной женщиной, — Коко рванула вперед, намереваясь вонзить свои коралловые ноготки в его широкую грудь.

— Я больше не потерплю твоих оскорблений!

— Да что ты говоришь? — Он слегка оттолкнул ее. — И что ты сделаешь?

Коко рванула вперед так, что они оказались буквально нос к носу.

— Я уволю тебя.

— Ой, вы только посмотрите! Это просто разобьет мое сердце! Ну, давай же, красотуля, укажи мне на дверь! Посмотрим, как ты управишься с сегодняшним ужином.

— Уверяю вас, я справлюсь великолепно. — Ее сердце бешено стучало. Коко показалось, что оно вот-вот выпрыгнет у нее из груди.

— Черта с два! — Голландец ненавидел ее духи. От них у него раздувались ноздри и выступала слюна во рту. — Да когда я попал на этот дырявый борт, у тебя здесь даже конь не валялся. Ты бы и с места без меня не сдвинулась!

Коко не могла перевести дыхание, просто не могла.

— Моя кухня больше не нуждается в вас, мистер Ван Хорн. Так же как и я.

— Ты как раз очень даже во мне нуждаешься.

Как его руки оказались у нее на плечах? И почему ее руки уперлись в его грудь? Черт с этими «как» и «почему», решил он. Он покажет ей, кто есть кто!

Ее глаза едва не выскочили из орбит, когда его твердые, презрительные губы впились в нее в страстном поцелуе. Внезапно у Коко потемнело перед глазами. Мир, еще недавно бывший столь хорошо устроенным и безопасным, покачнулся под ногами. Вот почему — и в самом деле, именно поэтому — Коко крепко вцепилась в Голландца.

Она отшлепает его по щекам. Это точно.

Только… только… чуть погодя.

«Будь прокляты женщины, — решил Голландец. — Черт бы их всех побрал. Особенно высоких, фигуристых, сладко пахнущих особ с губами как… как у коктейльной вишенки. Всегда имел пристрастие к их пряному, кисловатому вкусу».

Он резко оттолкнул ее, продолжая, однако, крепко держать за плечи.

— Давай-ка кое-что проясним… — начал Голландец.

— А теперь послушай… — в один голос с ним вскричала Коко.

Внезапно дверь в кухню распахнулась, и они резко отпрыгнули друг от друга, как напроказившие дети.

Меган замерла на пороге с отвисшей челюстью. Нет, конечно, ей это все только показалось.

Коко проверяла духовку, а Голландец отмерял муку мерным стаканчиком. Они просто не могли… обниматься. И все же оба внезапно приобрели удивительно сочные оттенки розового.

— Извините меня, — наконец, удалось вымолвить Меган. — Простите за…

— О, Меган, дорогая. — Взволнованная, Коко поправила прическу. «Аж мурашки по телу», — мелькнула у нее крамольная мысль. От смущения и тревоги, поспешила успокоить себя Коко. — Чем могу помочь?

— Я просто хотела проверить парочку расходов по кухне. — Она все еще стояла, выпучив глаза, переводя взгляд с Коко на Голландца и обратно. Воцарившееся в комнате напряжение казалось гуще знаменитого горохового супа-пюре Коко. — Но если вы заняты, мы можем перенести это на потом.