Среда

Седьмое февраля

Утром я просыпаюсь без тени похмелья. Вот это да, настоящая победа. Обычно на следующее утро после тусовок у меня всегда раскалывается голова. Как же все-таки приятно, когда не хочется отрубить свою собственную голову. Я сбрасываю одеяло и тут же жалею об этом — мое тело мгновенно обволакивает холод. Что случилось с обогревателем?

Бросаюсь к шкафу, выхватываю теплый халат и кутаюсь в него. Торопливо иду к термостату у лестницы, чтобы сделать потеплее, но тот выключен. Кому, черт возьми, понадобилось выключать его посреди зимы?

Я выхожу на лестницу, и меня пробирает еще больше. Внизу у входной двери лежит белая коробка. Похожа на обувную, только квадратная.

Сердце бьется, как бешеное. Я сжимаю кулаки. Наверное, я встала самой первой, иначе ее бы уже нашли. Но я не хочу открывать ее в одиночку. Мне слышно, как стучит кровь в висках. Что там, в этой маленькой белой коробке? Я отступаю, не сводя с нее глаз, и стучусь в дверь Чейса.

— Чейс, ты спишь?

Тишина.

— Чейс! — громче зову я и стучу снова.

На этот раз он слышит.

— Что? — раздраженно и сонно ворчит он за дверью.

— Тут внизу… посылка. Я не хочу открывать ее одна.

Он не отвечает, но я слышу, как он вскакивает и бежит, в следующую секунду дверь резко распахивается.

— В дом кто-то влез?

— Нет, не кто-то, а что-то. Вон там, — указываю я на коробку.

Мне страшно даже думать, что может оказаться внутри, но сейчас куда важнее то, как именно она оказалась в доме. И, несмотря ни на что, я сразу отмечаю, что Чейс — голый до пояса.

— Какого… Лайла, оставайся здесь, — говорит он и сбегает вниз по лестнице, потирая мгновенно замерзшие руки.

— Ну уж нет, я с тобой!

Мужество мне удается сохранять только в компании с кем-то еще.

— Так и знал, — ворчит Чейс, закатывая глаза.

Я следую за ним, приотстав на одну ступеньку.

Спустившись вниз, подкручиваю термостат и там, делаю потеплее. Бойлер с клекотом оживает и наполняет оба этажа теплом. Чейс оглядывается.

— Вчера, когда я шел спать, температура была в норме. Кстати, уходил я последним.

— Как я боялась, что ты что-то такое и скажешь!

— Но как он вломился? Мы забыли запереть двери? И снаружи дом охраняют, я не понимаю, как такое могло случиться?

— Нам нужно быть осторожнее. — Я передергиваю плечами. — Он ведь мог что угодно сделать, пока был… — Резко втягиваю в себя воздух и хватаю Чейса за руку. — И мы не знаем наверняка, что он ничего не сделал! Сиенна! Айзек! Шарлотта! — кричу я.

— Господи, Лайла, не сходи с ума!

— Я не схожу с ума, он ведь мог ранить их!

— Вы чего там расшумелись? — ворчит Айзек, выглядывая из своей комнаты.

Затем показывается Шарлотта:

— Что? Что стряслось?

— Посылка, — говорю я и тяну шею, ожидая Сиенну.

Она выходит через пару секунд, и я с облегчением вздыхаю. Ее длинные черные волосы все еще собраны в пучок.

— Надеюсь, ты можешь объяснить, почему кричала Лайла? — Она спускается по лестнице, скрестив на груди руки. — Господи, ну и дубак!

— Ночью к нам заходил Джейк. И даже выключил термостат. А еще оставил это, — говорит Чейс, отступая в сторону, чтобы все увидели посылку.

— Боже, только не открывайте! Нужно позвонить детективу Лине! — тут же восклицает Сиенна.

Но я не хочу ждать.

— Звоните, если хотите, а я открываю, — заявляет и Чейс.

Опустившись на корточки, он медленно протягивает руки к коробке, словно боится, что она взорвется. Затаив дыхание, я наблюдаю за тем, как он приподнимает крышку указательным пальцем. Сбросив ее, заглядывает внутрь, а затем резко вскакивает на ноги:

— Вот черт!

О господи. Нет. Только не это, не может быть…

Может.

Я резко отворачиваюсь и зажимаю ладонью рот, подавляя рвотный позыв. Даже несмотря на то, что это лежит в пластиковом контейнере, вонь просто чудовищная. Она бьет одновременно и в нос, и в горло. Шарлотта с визгом бросается в гостиную, Сиенна — в сторону туалета. Айзек с руганью хватается за телефон, я уверена, он звонит в полицию.

Кому принадлежало это сердце? Сонни? Или Норе? Или это — свиное, как то, что прибили к доске объявлений? И если оно все-таки свиное, где же тогда сердца Сонни и Норы?

— Как он мог? Мы ничего ему не сделали. Как он мог? — шепчу я, тяжело дыша и стараясь восстановить дыхание.

Не выходит. Чем больше я стараюсь, тем хуже получается.

— Лайла. — Чейс сжимает мои предплечья и утаскивает на кухню, пока у меня не началась истерика. — Ты как? Порядок?

— Нет, — шепчу я и трясу головой. — Почему он делает это с нами?

— Хотелось бы и мне знать, — отзывается он, прижимая меня к груди.

Я закрываю глаза и растворяюсь в объятии, обхватив Чейса обеими руками.

— Детектив уже в пути. — Айзек врывается в кухню. — Лайла? Что с тобой, ты в порядке?

Чейс не разжимает рук, но я чувствую, как он качает головой вместо меня.

Я так стараюсь быть храброй и сильной. Но поступок Джейка вышиб из меня остатки мужества, и теперь придется наскребать их заново, не боясь при этом признаться себе в том, что страх есть. Как говорил мне психолог, нужно позволить себе бояться.

— А где Сиенна и Шарлотта? — спрашиваю я.

— Сиенну все еще рвет, а Шарлотта плачет в гостиной. Хочет побыть одна, — говорит Айзек.

Конечно, Шарлотта всегда была замкнутой, но в такой ситуации мне точно не хочется остаться одной ни на минуту. По-моему, я до конца дней этого не захочу.

— Он реально взял и вырезал сердце? — приглушенным голосом спрашивает Айзек. — Не просто ему грудь распотрошил, а… то есть как это вообще можно вот так…

— Не знаю, старик, — качает головой Чейс.

— Сердце, Чейс, — шепчу я.

— Знаю, — отвечает он, и его голос вздрагивает от страха и отвращения.

Джейк вырезает им сердца, а нам подкидывает свиные. Почему не собственные сердца жертв? Что он делает с этими сердцами и что вообще им движет, когда он подбрасывает подделки? Я не знаю ответов и, честно говоря, не хочу знать.

— Боюсь представить, что будет с его родителями, когда они узнают, что его сердце засунули в коробку, — вырывается у меня. — Его, Норы или свиньи. Как можно быть таким жестоким? Надо было поцеловать его, и ничего этого не было бы!