— Что долга больше нет, и он уплачен, — озадаченно выдала дочь степного народа после некоторой паузы.

— А ещё что? Благодарность? Приязнь? Радость от того, что я рядом?

Хуман едва ли мог улавливать запахи других также, как и она. Но сейчас он таращился на Асем, будто тоже мог определять, что она чувствует.

— Едва ли, — осторожно ответила она, не желая омрачать душу неправдой. — Скорее всего, мне будет не до приязни и не до радости.

— Ну и вот теперь скажи мне самое главное. Для чего мне принимать твоё предложение насчёт близости между нами сейчас, чтобы наутро потерять товарища? Который, вернее, которая, по твоим словам, благодарна мне настолько, что дальше некуда?

— Мужчины никогда не отказываются от женщин по доброй воле, — неуверенно предположила Асем. — Вы на всё готовы, чтобы только… Ну, скажем, мне приходилось наблюдать очень немало глупостей, сделанных мужчинами именно поэтому. — Она чудом подобрала правильные слова, чтобы никого не обидеть.

— Всё когда-нибудь случается в первый раз, — невежливо хохотнул Вадим. — Ну и, если предположить, что мы с тобой решим попробовать навести некое подобие порядка в твоей Степи, то нам нужно научиться понимать друг друга уже сейчас. Что ты знаешь о платежных средствах?

— Деньги? — снова неуверенно предположила Асем, внутренне поражаясь неожиданному повороту беседы

В душе до невозможности удивляясь странным скачкам мыслей человека в такой момент, когда можно просто совокупляться. И ни о чём не думать.

В такой, казалось бы, предсказуемой ситуации.

— Драгоценные камни? Золото, серебро? — добавила она, дисциплинированно отвечая на вопрос.

— Деньги и товар, — кивнул Вадим, соглашаясь. — А что может выступать в роли товара?

— Да что угодно, — фыркнула орчанка, уже не сдерживаясь.

— Точно. В том числе, товаром могут выступать и некоторые деликатные услуги, — он по очереди указал пальцами на обе её груди.

— Можешь потрогать, — озадаченно предложила она, продолжая следить за его мыслью. — Если хочешь.

— Спасибо! Так вот. Давай сейчас обсудим самый первый пример ценообразования.

— Ты с ума сошёл? — ещё более озадаченно поинтересовалась она. Сразу же, впрочем, добавила. — Хотя сумасшедшие пахнут и иначе.

— Не знал, — теперь уже удивился Вадим. — Нет, не сошёл я с ума. Сейчас сама поймёшь. Вот теперь ты мне скажи, что лично для тебя будет значить это всё?

В качестве иллюстрации, он похлопал её по упругому бедру и уважительно присвистнул, подняв вверх большой палец.

— Это будет значить, что я тебе более чем благодарна, — решительно закусила губу она.

— А теперь сравни с ценой, которую я за это заплачу?

— Ты точно не дурачок?! — теряя терпение, чуть не взвилась в воздух Асем. — Что и кому ты заплатишь?! Вставил, вынул, побежал дальше!..

А затем она очень непристойно выругалась.

— А я после этого товарища потеряю, — спокойно ответил хуман, глядя ей в глаза. — Который мне сегодня искренне благодарен, а завтра будет считать свой долг уплаченным. Кроме того, будет тяготиться моим обществом, потому что будет помнить: ради моего минутного удовольствия, кое-кому пришлось переступать через себя и очень напрягаться.

— Так уж и минутного? — недоверчиво протянула орчанка, на всякий случай принюхиваясь и оценивающе глядя на товарища. — Не юнец. Для зрелого мужчины, пахнешь нормально.

— Ты ж мой детектор запахов… — человек снова заржал, но уже не теряя способности к рассуждению от смеха, как несколькими минутами ранее. — Думай дальше. Просто обдумай всё то, что я сказал. А-а-а, чуть не забыл… Теперь давай сравним, во что мне обойдется та же самая услуга, но в исполнении любой эльфийки? Первой попавшейся? Которые, как ты говоришь, чаепитие и интим воспринимают по одному разряду?

— Если удачно под руку попадешь, то ни во что не обойдется, — проворчала дочь кочевого народа. — Им это, что тебе высморкаться. Но это если она с хуманом ещё согласится. Хотя-я-я, если нужный момент подгадать… Или денег заплатить: они золото тоже любят.

— А это уже неважно, — легкомысленно отмахнулся Вадим. — Главное, что я самоуважения в итоге не потеряю. Как ты говоришь, гордость со мной останется.

— А это здесь причём? — Асем решила уже ничему не удивляться и просто выяснить всё происходящее полностью.

Она пока решительно не понимала, что происходит.

— Ты для меня ещё почти ребёнок. По законам моей родины, ты находишься чётко на границе взрослой женщины. Кроме сомнительного возраста, ты находишься в очень стесненных обстоятельствах. Тут не буду развиваться, сама всё понимаешь…

— Ты считаешь, что я с тобой согласилась на это из вежливости и от безысходности! — осенило её наконец. — И что моего женского желания в этом решении нет ни на ноготь! А ты хочешь, чтоб было иначе!

— Угу, — коротко кивнул хуман. — Можно и так сказать. Вот если поклянёшься, что это всё не из вежливости, а из твоей страсти ко мне, то продолжаем разговор.

— Не поклянусь. — Вздохнула орчанка. — Я к тебе хорошо отношусь, потому врать не буду… Ч-чёрт. Как лучше же хотела. А ведь ещё у гномов заметила: ты так всё можешь повернуть, что…!

— СТОЙ, — перебил её он, неожиданно закрывая глаза и укладываясь на странную подстилку. — Есть один вариант близости, который лично мне сейчас нужнее. Если ты не против? — не раскрывая глаз, он коснулся её рукой, попадая ладонью на её левую грудь.

— Говори, — растерянно предложила она, теряясь в догадках.

— Ты умеешь усыплять мужчину шевелением волос? — он указал пальцем на свой висок.

Ну губах хумана блуждала загадочная улыбка.

— Пф-ф-ф, каждая дочь Степи умеет, — фыркнула Асем, не ожидавшая такого детского вопроса.

И тут же запустила пальцы в достаточно коротко остриженные волосы человека, после чего примерилась к определённым точкам на его черепе. — Причём, с детства… — добавила она в пустоту, выбрасывая из головы все эмоции и оставляя на кончиках пальцев только дуновение степного ветра.

Вадим лишь выразительно подвигал бровями, не открывая глаз; и поёрзал на спине, устраиваясь поудобнее. Затем его лицо резко расслабилось в идиотской улыбке.

Асем уверенно кивнула самой себе и, прикинув длину его волос, добавила в ветер на кончиках своих пальцев немножко дождя и солнца.

А ещё через пять минут хуман безмятежно спал, убаюкиваемый всё крепче её прикосновениями.

— Как ребёнок, — удивлённо констатировала она самой себе через четверть часа, укладываясь рядом. — Впрочем, бежал много. Воевал. Мало ли…

Об охране можно было не беспокоиться, потому что лучшего ночного часового, чем твоя лошадь, в природе ещё не было.