Улыбнувшись, я взял со стола книгу, которую читал Алябьев.

– «Фрегат «Паллада», – прочитал я название на обложке. – Сам давно собираюсь прочитать, да все никак не удается выкроить время на толстую книгу.

– Вот видите, – улыбнулся Алябьев. – Значит, и в моем положении есть определенное преимущество.

Улыбнувшись в ответ, я, в знак вежливости, открыл книгу на первой странице. Внизу листа был проставлен штамп красного цвета в форме небольшого треугольника. Высотою он был чуть больше сантиметра. Внутри треугольника был изображен крошечный красный крокодильчик с раскрытой пастью.

Заметив, что я рассматриваю изображение, Алябьев открыл стол и достал из него авторучку с колпачками с обоих концов.

– Пару лет назад я был на научной конференции в Киото – пригласили друзья из Бельгии, – вот и привез оттуда в качестве сувенира. – Алябьев снял с толстого конца авторучки колпачок и показал мне штамп с изображением вписанного в треугольник крокодила. – Японцы часто используют штампы, на которых вырезаны иероглифы с их именами. Я привез десятка два таких сувенирных авторучек с самыми разнообразными штампами. Себе оставил с крокодилом, а остальные раздал. Одно время едва ли не каждый завлаб в нашем институте ставил на всех своих бумагах рядом с подписью еще и печать с изображением какого-нибудь зверя.

– Понятно. – Я закрыл книгу и положил ее на стол. – И последний вопрос. Соколовский был религиозным человеком?

– Почему был? – сдвинув брови, спросил Алябьев. – Разве с ним что-нибудь случилось?

– Нет, – взмахнул я рукой, проклиная привычку сыщиков говорить обо всем и всех в прошедшем времени. – Конечно же, нет. Просто, поскольку его сейчас нет с нами…

Не зная, как закончить эту совершенно идиотскую фразу, я сделал неопределенный жест рукой.

– Николай не более религиозен, чем любой советский человек, – сказал Алябьев. – В последнее время он стал носить крестик и изображать из себя истинно православного, но, по-моему, для него это было не более чем игра.

– Еще раз спасибо, – поблагодарил я своего собеседника. – Было очень приятно с вами побеседовать…

– Вы забыли свою бутылку, – Алябьев взглядом указал на бутылку Смирновской, в которой водки оставалось еще примерно на треть.

– Надеюсь, вы сумеете найти ей правильное применение, – улыбнулся я и, быстро приложив два пальца к полям шляпы, вышел за дверь.

Разговор с Алябьевым почти убедил меня в том, что Ник Соколовский не делал ничего из того, что ожидали от него святоши. На деньги, которые он от них получал, Соколовский пытался закончить свою никому не нужную работу по созданию генно-инженерного инсулина. Удалось ему это или нет – не имело никакого значения. Пришел срок отчитываться о проделанной работе, и Соколовский просто решил скрыться. В этом он, конечно же, был дилетант, так что отыскать его удастся без особых проблем. Скорее всего подкопил немного денег и на время выехал из страны по туристической визе с паспортом, выписанным на чужое имя, надеясь, что за время отсутствия о нем все позабудут. Или же и того проще – сидит дома, не открывая дверь и не отвечая на телефонные звонки. Если как следует подумать, то можно было назвать еще три-четыре места, которые незадачливый исследователь мог выбрать в качестве убежища. Проверка всех возможных версий, связанных с местами, где мог бы скрываться человек, не имеющий большого опыта в подобных делах, была хорошо отработанной и уже вполне рутинной процедурой, с которой Светик без труда могла справиться и одна, воспользовавшись для этого всего лишь телефоном и факсом. Мне же предстояло теперь заняться более важным делом – поисками Красного Воробья.

Утром я пришел в офис в обычное время, около девяти.

Светик уже была на месте. И не одна. На диване в прихожей сидел тот самый громила, которого Виталик Симонов вчера приставил присматривать за мной. Правда, сегодня он не был похож на тупоголового мордоворота, отчасти потому, что был одет не в широченные брюки и двубортный пиджак с подкладными плечиками, которые заменяли форменную одежду членам «семьи» низового уровня, а в потертые джинсы классической модели, майку с надписью на груди «Добро пожаловать в Ад!» и легкую ветровку изумрудно-зеленого цвета. В руках он держал книгу – увесистый том в кожаной обложке, какими обычно пользуются истинные библиофилы, дабы обложка книги во время чтения не затиралась. Увидев меня, бандюга даже улыбнулся, и вовсе не с насмешкой, а скорее приветливо. Но я, помятуя о вчерашнем, только холодно кивнул ему в ответ и сразу же развернулся к столу, за которым сидела Светик.

Окинув меня быстрым оценивающим взглядом, Светик сочувственно покачала головой. Я в ответ только молча кивнул. Дома я уже успел изучить свое лицо в зеркале во время бритья. Так, ничего особенного, но нос был похож на спелую сливу, а под глазами залегли синяки, словно после бессонной недели, и шишка над левой бровью вспухла размером с грецкий орех. Теми средствами косметики, которые имелись в моем распоряжении, я попытался привести лицо в порядок, но не достиг в этом особых успехов. Лучшее, что я мог сделать в такой ситуации, это прикрыть верхнюю часть лица шляпой, надвинув ее до самых глаз.

– Нужно следить за собой, Дмитрий Алексеевич, – с укоризной покачала головой Светик, доставая из стола косметичку.

– Потом, – остановил я ее. – Для начала проверь вот эти адреса. – Я положил перед ней на стол бумажку, на которой были записаны адреса Соколовского, его бывшей жены и троих друзей, с которыми он в последнее время поддерживал близкие отношения. – Стандартная процедура: звонишь в районную управу и просишь предоставить счета за свет и телефон. Потом свяжешься с…

– Я все знаю, – строгим взглядом посмотрела на меня Светик. – Через час доложу о результатах.

– Молодец, – с благодарностью улыбнулся я ей.

Войдя в кабинет, я привычным движением кинул шляпу на вешалку и только после этого обратил внимание на то, что сорванные вчера во время драки жалюзи снова висели на окне.

– Когда ты успела вызвать мастеров? – удивленно спросил я у Светика, выглянув в прихожую.

– Это Сергей повесил жалюзи, – ответила Светик, быстро взглянув на меня, но не прекращая при этом бегать пальцами по клавиатуре.

– Сергей? – удивленно переспросил я. – Какой еще Сергей?

Пальцы Светика на секунду замерли над клавиатурой. Посмотрев на меня немного удивленно, она взглядом указала на тихо сидевшего на диване бандита.

– Тебя разве не Соломоном зовут? – спросил я у него.

– Нет, – смущенно улыбнулся парень. – Соломон – это кличка. Симон придумал.

– А почему именно Соломон? – поинтересовался я. И сразу же задал еще один вопрос: – Ты хотя бы знаешь, кто это такой?

– Конечно, знаю, – обиделся Сергей-Соломон. – Симон потому и прозвал меня Соломоном, что считает слишком умным.

– Да ну? – Я в насмешку изобразил на лице удивление. – А я думал, что при твоей профессии чем меньше мозгов, тем лучше.