Последним днем изготовления ручек была пятница этого года перед Днем Памяти. До этого некоторые сотрудники Линды должны были взять все маленькие части ручки и приклеить их к деревянным доскам в правильной последовательности, для отправки в Ньюхейвен в Великобританию, чтобы работники возле Ла-Манша знали, как правильно собрать модели ручки, которые больше не будут производиться в Джейнсвилле. Прежде чем Arrow Park закрылся, Линде и другим сотрудникам в отделе складов пришлось упаковывать и отправлять бесплатные партии излишков. Их отправляли по почте на фабрику по производству ручек в Калифорнии, в лояльный универмаг в Нью-Йорке и в другие отдаленные районы, пока небольшая делегация работников складского отдела не спросила начальство, можно ли оставить какие-то из этих ручек в городе, отправить в пункт раздачи продуктов питания, в ECHO и в Армию спасения, и даже школьникам Джейнсвилла. Кто откажется от хорошей ручки Parker? Наконец дело дошло до нескольких красивых шариковых ручек из чистого серебра, которые тоже собирались отослать, пока один из сотрудников Линды не пришел в кабинет начальника и не сказал: учитывая, что женщины на складе были одними из последних работников Arrow Park, занимающихся отправкой ручек после прекращения производства, разве они не заслуживают серебряной ручки? В свой последний рабочий день Линда и остальные получили по одной.

К тому времени Линде исполнился пятьдесят один год, она была одинока и нуждалась в работе. Она никогда не задумывалась о работе где-либо еще. Поэтому, когда новые владельцы, подразделение Sanford B2B Newell Rubbermaid, заявили, что им нужно шестьдесят пять человек для печати логотипа на ручках, сделанных в других местах, – для работы в производственном помещении, намного меньшем, чем Arrow Park, в северной части города – она подала заявку. Выбрали шестьдесят пять рабочих, и, так же как после окончания средней школы, Линда чувствовала гордость быть избранной.

В течение одиннадцати лет, пока количество рабочих росло с шестидесяти пяти до ста пятидесяти трех, Линда продолжала выполнять складскую работу, став начальником склада, осуществляла контроль, а также снабжение. Среди работников, которые помнили дни Parker, возродился приглушенный товарищеский дух. Ее зарплата, около $18 в час, была одной из самых высоких. Все было хорошо до 19 августа прошлого года, когда без предупреждения, крутой парень из Джейнсвиллской компании Sanford не пришел на завод. Он поставил деревянный ящик вверх дном, стоя достаточно высоко, чтобы все видели. Он объявил, что корпорация решила закрыть завод. Как и одиннадцать лет назад Gillette, он велел всем взять выходной.

За месяц до этого в корпоративной штаб-квартире Newell Rubbermaid в Иллинойсе было принято решение закрыть фабрику по производству ручек в Ньюхейвене, в Англии. Затем, в этот августовский день, менеджер компании по связям с общественностью выпустил пресс-релиз. В нем говорилось, что завод в Джейнсвилле стал жертвой избыточной мощности. Фабрика в Мексике, производящая такой же вид логотипа, может взять на себя всю работу. «Это решение – ответ на структурные проблемы, активизированные тенденциями рынка, – говорилось в пресс-релизе, – и никоим образом не отражает высокую оценку работы, проделанной нашими сотрудниками в Джейнсвилле за эти годы».

Для Линды это не структурная проблема. Это личное. Почти полвека жизни. Ей скоро исполнится шестьдесят два года, и она будет достаточно старой, чтобы получать социальное обеспечение после выходного пособия, которое получит, если уйдет сейчас. Поэтому, хотя она могла остаться, пока это производственное помещение не будет разобрано на части, как несколько лет назад разобрали Arrow Park, Линда решает отойти в сторону. Пусть кто-нибудь моложе нее поработает еще несколько месяцев.

Ее уход, так как этот год только начинается, считается увольнением, а не выходом на пенсию. И поэтому за свои сорок четыре года работы она не получает даже пенсионного торта.

Поначалу это ранит, после всех праздничных тортов и рождественских шведских столов, которые когда-то были на такой дружелюбной, семейной фабрике во времена Parker Pen. Но теперь она примирилась с этим никак не отпразднованным уходом.

Линда готова уйти, потому что не хочет делать то, что некоторые из ее коллег будут делать в течение следующих нескольких месяцев. Как и им, ей была предложена возможность получать больше денег, если она захочет полететь в Мексику и обучать там рабочих. Линда тренировалась годами, и знает, что у нее талант. Если бы ее попросили обучить кого-то в Джейнсвилле, Линда, естественно, сказала бы «да». Но обучать кого-то в Мексике – в Мексике! – чтобы они взяли на себя ее работу? После сорока четырех лет она не могла пойти на такое.

Просто поезжай, шепчет себе Мэтт Вопат. Поезжай. Он сидит в своем пикапе Sierra, в гараже, всего в нескольких футах от открытой двери в прачечную, где стоит Дарси с девочками. Он смотрит на них, как на картину. Они рыдают и шлют ему воздушные поцелуи.

Мэтт видит, как дочери отворачиваются от двери. Он видит Дарси, она, как будто больше не может это вынести, машет на прощание и закрывает дверь. Мэтт остается один, сдерживает слезы. Он изо всех сил старался звучать обнадеживающе, чтобы убедить семью, все будет хорошо. Теперь Мэтт задается вопросом, насколько убедительным он был, потому что, по правде говоря, сам он в этом не уверен.

Поворот ключа зажигания, и Мэтт чувствует знакомый звук двигателя старого грузовика. Рука тянется к коробке передач, но Мэтт не может заставить себя переключиться на задний ход. И знает почему.

На него тяжело давит бремя, как на человека, который на пороге пятого десятка обнаружил, что делать все правильно недостаточно. Недостаточно, чтобы жить по плану «А», как это делали отец, тесть и дядя, а также тысячи людей пару поколений назад, которые считали дни и месяцы на конвейере, прежде чем достигнуть тридцатилетнего стажа, чтобы уйти на пенсию. Он придумал план «Б», учась подниматься по электрическим столбам, на случай, если сборочный завод не откроется, хотя его отец, Марв, все еще упорно утверждает, что завод откроют. План «Б» тоже выглядит не очень хорошо.

К этому воскресному дню, 7 марта, прошло семь месяцев с тех пор, как Мэтт начал изучать распределение электроэнергии, оказавшись в толпе безработных фабричных рабочих, которые пришли в Технический колледж Блэкхок. Сначала он чувствовал себя странно и неловко, но затем смирился с вечерним ритуалом, когда раскладывал школьные учебники на кухонном столе после ужина, вместе с Бритни, ученицей двенадцатого класса, Брук – девятого и Брией из седьмого, все четверо делали домашнее задание, и он даже иногда просил Бритни помочь с математикой. Мэтт чувствовал, что подает дочерям хороший пример – пример усердного труда и преодоления сложной ситуации.

Его главный преподаватель, Майк Даблдей, провел детство на ферме в Клинтоне, небольшом городке в пятнадцати милях к юго-востоку от Джейнсвилла, где выращивали кукурузу и сою, и после окончания средней школы занялся фермерством, потому что отец получил травму. Его дни на ферме длились недолго. Он стал студентом в Блэкхоке, обучаясь по той же программе, которую сейчас преподает, а затем нашел работу по строительству и ремонту линий электропередач для города Эвансвилл, в двадцати милях к северо-западу.