Ее информатор, мужчина лет сорока, со шрамом на лице и в пиратской бандане, прикрывавшей лысую голову, сидел на углу барной стойки мрачноватого заведения. Зал был до отказа набит бритоголовыми мужчинами и женщинами, выставлявшими напоказ свои руки, до плеч покрытые татуировками, и прятавшими под широкими черными футболками раздутые пивные животы. С потолка свисали бесконечные красные вымпелы с черепами, а включенная на полную громкость музыка представляла собой истошный рев голосов под завывание электрогитар и оглушительный грохот ударных.

Рядом с мужчиной, ждавшим инспектора, стоял огромный постер, посвященный концертному турне по Германии в 2015 году двух групп, исполнявших неонацистскую музыку.

– Эта музыка просто невыносима, – пожаловалась Мирта, усаживаясь рядом с информатором.

– Это вы еще не были на концерте, который два года назад давали здесь группы «Фолькер» и «Вехштрум», – отозвался мужчина, махнув рукой в сторону постера. Потом добавил:

– Я никогда не видел в Лейпциге столько неонацистов. Настоящий апофеоз.

– Постарайтесь сообщить мне, если они вернутся, – буркнула в ответ Мирта Хогг, откинув назад упавшие на лоб волосы.

На губах мужчины мелькнула улыбка.

– Если хотите, можем выйти на улицу.

– Нет, лучше я выпью виски с водой и льдом, – ответила она и подняла руку, чтобы привлечь внимание одной из официанток, обслуживавших бар.

– Как поживает ваш начальник? Давно его не видел, – поинтересовался мужчина.

– Немного перегружен работой, но улыбаться пока еще не разучился.

Это Клаус Бауман познакомил ее с информатором, когда она перешла в отдел по расследованию убийств и занималась расследованием своего первого дела – убийства девочки, изнасилованной и задушенной, чье тело обнаружили на окраине города. Ее убийцу так и не смогли идентифицировать, несмотря на то что на теле жертвы были найдены следы, по которым определили его ДНК.

– Скверное дело с этими девушками у памятника, – сказал мужчина.

Несмотря на то что рядом с ними было полно людей, никто не смог бы разобрать, о чем они говорят. Мирта Хогг ничего не ответила. Взяв свой стакан с виски, она сделала глоток и спросила:

– Вы знаете Эрнста Хессена?

– Нет, не знаю.

– Это байкер лет сорока, среднего роста, крепкий, разделяет идеи неонацистов, внешне похож на скина[5].

– Под это описание подходит добрая половина байкеров, которые нас окружают.

– А кличка Флай вам что-нибудь говорит?

– Думаю, теперь я понял, о ком вы говорите, но, к сожалению, этот тип редко бывает в этом баре. Среди скинов есть люди самых разных убеждений и пристрастий.

– Вы его знаете?

– Лично не знаком, но несколько раз видел его в драках между футбольными ультрас[6]. Жесткий парень.

– Он ни разу не привлекался за участие в насильственных действиях.

– А я и не говорю, что он конфликтный, просто умеет драться. У него была мастерская по тюнингу мотоциклов на…

– На Вольфнерштрассе.

– Вы это знали?

– Догадалась. Я ездила по этому адресу, но дом заброшен. Предполагаю, что мастерская находилась в подвале, там полно всякого металлического хлама.

– Да, думаю, он закрыл ее еще до лета.

– Вы знаете кого-нибудь, кто с ним связан?

– Конкретно никого, но думаю, он встречается с ультрас из фанатов «Разенболспорта», которые называют себя скинс германос. Ходят слухи, что он в большой дружбе со службой охраны «Ред Булл Арены», потому что помогает ей контролировать самых опасных отморозков из фанатов других клубов.

– Вы видели его в последнее время?

Информатор взял свою кружку и, прежде чем ответить, одним глотком прикончил пиво.

– Нет. Последнее, что я о нем слышал, – это что он поехал в Россию, чтобы открыть в Москве и Петербурге фирму по продаже мотоциклов большой мощности.

– Прибыльный бизнес?

– Может быть прибыльным, если добавить к этому дорогие модели и другие товары класса люкс. Ну, вы меня понимаете.

– Что еще за товары?

– Секс, наркотики, оружие…

Снова увидеть его лицо было все равно что заново ощутить его нож, режущий мне спину. Боль, жгучая, пронизывающая, нестерпимая. И нет таких пещер, которые способны заглушить твои крики. И никаким слезам ее не облегчить. И любая гордость будет сломлена, когда тебя столько раз унижают и насилуют. Я знала, когда он приходил, чтобы мучить меня. Чувствовала это по скрипу входной двери, когда он ее открывал. По тому, как он входил в мою комнату, по сухому щелчку выключателя, когда он зажигал свет, по дьявольской тени, туманившей его взгляд, по его смрадному дыханью, по его липким рукам, касавшимся моего тела.

Мне до сих пор страшно, хотя я знаю, что он мертв. Я жила в постоянном страхе, с тех пор как узнала его. Я чувствую этот страх и сейчас, когда открываю сессию нашего чата.

Черная Луна: Привет.

Балерина: Я видела фотографии этого ублюдка в сербских газетах. И хотя там ничего не говорится о том, кто его убил, я тебе верю и прошу прощения за то, что сомневалась в тебе.

Туманность: В газетах, где написано о его смерти, говорится, что у него в доме нашли материалы, подтверждающие его педофилию.

Яблоко П: Этот сукин сын долбаный извращенец!

Балерина: Почему ты сразу не сказала нам, что он был опасным психопатом?

Черная Луна: Мне бы не хотелось говорить об этом сейчас, это слишком тяжело.

Ведьмина Голова: Жаль, что Черная Луна просто перерезала ему горло. Надо было отрезать ему член и сжечь его поганый язык.

Богомол: Не шути с этим, это совсем не смешно.

Ведьмина Голова: Я устала от этих кошмаров! Давайте сегодня ночью поговорим о чем-то приятном. Предлагаю тему: были ли мы когда-нибудь счастливы?

Яблоко П: Я была.

Туманность: Сожалею, но я не могу сказать того же. Как я уже говорила, я чувствовала себя счастливой, только когда умерла моя мать. Но мне хочется узнать ваши истории. Я поддерживаю предложение Ведьминой Головы.