– И зачем ты его вынул? – удивился пилот.

– Я его не вынимал! – рявкнул Михаил, вконец потеряв самообладание. – Он в кустах валялся!

Они с минуту переводили взгляд то на блок питания, то друг на друга. Наконец Стась со смаком ругнулся и сдернул с пояса комм:

– Норд! Картинка появилась? Что у вас на экранах?

– На экранах у нас высокохудожественная рябь, – насмешливо прозвучало в ответ. – А минут через… двадцать можете мне помахать. Я же говорил…

Цедя проклятия, Стась засунул бормочущий комм обратно за пояс. Снова яростно потер лицо.

– Так! Три… ну, почти четыре часа назад наш балбес стоял где-то здесь. Теперь вместо него тут валяется – в кустах, заметьте – его блок. Значит, либо он сам выкинул его и святым духом переместился к черту на рога, либо – что гораздо вероятней – пришел кто-то больно умный, выковырил из него блок и понес балбеса на закорках. И я догадываюсь, какие балбесы унесли нашего дурня!

Он снова выхватил комм из-за пояса:

– Троп! База! База… Троп! Да чтоб вы сгорели…

Безмолвный комм полетел на стол.

– Нич-чего не понимаю.

– Может местные?.. – неуверенно буркнул Михаил.

– Что местные? Вытащили блок? Из робота?! Радость моя, если бы местные увидели Тафоню, они бы для начала дружно обделались – прямо тут, а потом – на сверхзвуковой – бежали бы до своих хибар, не останавливаясь!

Михаил угрюмо покивал и вздохнул:

– Полетели обратно, что ли… Представляю, как над нами будут ржать.

– Он на базе, – процедил Стась, возвращаясь в пилотское кресло. – Больше негде. Найду шутника – ноги вырву… Я поднимусь на сотню, пошукай тут, может он где-то рядом. Гуляет… без блока.

Через минуту катер канул во тьму.

Синх проснулся оттого, что намертво затекла правая рука. Он хмуро скосил сонные глаза на первый утренний луч, осветивший стену храма. Лучи заглядывали через маленькое окно под самым потолком – он в храме? Это вчера его так лихо сморило. А вождь, наверное, пожалел будить. Да и правильно, он бы не ушел домой.

Машинально сжимая и разжимая правый кулак, Синх перевел страждущий взгляд на Солнцеликого. Бог так же, как и вчера, стоял в центре храма, на своем почетном месте и все в той же позе, будто его слепили из сон-смолы. Будто он и не живой. Но ведь Солнцеликий живой? Он ведь как-то прошел от того расколотого дерева, как-то нес свое бревно. У него есть руки, ноги, голова. Кто его околдовал? Почему он не двигается?!

Руку стало покалывать. Да еще и ороговевший нос зачесался… Синх вздохнул, поскреб нос и положил голову на другую руку, отвернувшись к противоположной стене. Чего ему нужно? Молитв, жертв, песнопений, плясок? Всего этого вчера было в избытке. Бестолку. Может быть, бог хочет в жертву его, Синха?

Мальчик встал и медленно подошел к Солнцеликому, пытаясь разглядеть движение, интерес в этих неподвижных глазах. Он и вчера подходил, и вглядывался, и не раз – но бог так и не пошевелился. И сейчас не оживает.

– Отомри, – в который раз прошептал Синх. – Очнись, поговори со мной. Скажи хоть что-то! Я жду. Посмотри на меня, я хочу с тобой говорить.

Очнись…

Солнцеликий безмолвствовал. Синх вздохнул и опять задумчиво побрел к осточертевшей за ночь, жутко неудобной скамье. Уселся – на сей раз верхом – и аккуратно положил голову на руки, застыв, как изваяние. Висящие по стенам, личины богов – такие же недвижимые и безответные – слепо таращили пустые глазницы поверх его спины. Равнодушие небожителей насыщало воздух прелой горечью, а отчаяние Синха еще и иссушало его – до першения в горле.

Что ему нужно?..

Снаружи послышались осторожные шаги, и в храм заглянула голова Лади. Синх оторопело вскинул голову, он ожидал кого угодно, но только не ее.

– Так и знала, что ты здесь, – Лади тоже с тоской посмотрела на безмолвного бога и вошла. – Не оживает?

– Нет… – он не отрывал от нее глаз. Давешнюю черноту с носа она как-то исхитрилась удалить без малейших пагубных последствий.

– Меня за каухами послали. Пойдешь со мной?

Синх скрипнул зубами и опять положил голову на руки, отвернувшись от гостьи.

– Нет. Но ты приходи еще.

Она растерянно переступила с ноги на ногу, помедлила и вышла – все это Синх прекрасно слышал. Видимо, ее изумил его отказ. Ну как ей объяснить?.. Он опять с мольбой посмотрел на Солнцеликого.

Ну что, что тебе нужно? Поговори со мной, очнись…

Голова опять уткнулась в многострадальное предплечье.

Дождавшись очередного онемения руки, мальчик запрокинул голову. Бог требует жертв, это понятно. Но кого он требует на алтарь, кого? Кто посмел его обездвижить? Люди с неба? Больше ведь некому.

На улице зашебуршало. Лади вернулась? Синх вздохнул, поднялся и вышел из храма. И тут же получил по чесавшемуся носу. Сын вождя, не удовлетворившись ударом, сильно толкнул Синха, сбив того с ног.

– Тебе не кажется, что ты слишком высоко взлетел, майкуль? – Кайс чуть склонился, приблизив перекошенное лицо.

Синх подскочил и кинулся на обидчика – безмерное, многочасовое отчаяние придало ему сил. Они сцепились, упали и покатились по траве. Через секунду рослый Кайс оказался сверху и стал устраиваться на поверженном Синхе поудобнее. Тут большая чужая рука ухватила победителя за ухо и помогла встать. У Кайса брызнули из глаз злые слезы, но он не издал ни звука.

– Поднимайся, Синх.

Вождь отпустил ухо сына и терпеливо подождал, пока оба драчуна предстанут перед ним в полный рост. Казалось, старик постарел лет на десять.

– Позор тебе, сын вождя. Ты слеп, как вылупившийся майкуль, если разглядел врага в своем соплеменнике. И тебе позор, быстрый Синх, если всякий может застать тебя врасплох.

Вождь помолчал.

– Солнцеликий требует жертвы, наша радость и дары его не интересуют. Вечером мы объявим войну людям с неба.

Соперники тут же забыли о своих разногласиях. Ну, раз война…

– Сын. Собирай воинов. А ты, – вождь ожег Синха взглядом, – попробуй все же его оживить. Это ведь ты нашел Солнцеликого. Может, бог пожалеет людей с неба…

Солнце ползло все выше, но сегодня это Синха совершенно не радовало. Сегодня он захотел остановить солнце.

* * *

– Норд! Троп на связи! Как обстановка? Вы там не одичали без нас?

Радист встрепенулся и расплылся в улыбке. Ну наконец-то!

– Еще как одичали! Что стряслось, куда пропали?

– Да майкуленок, шельма в щит попал. Дырку прогрыз, что ли… Черт его знает, как. И сам обуглился, и нас чуть не угробил.