Пухлая белая коротышка с мохнатыми бровями и едва заметными усиками, она наслаждалась данной ей властью и старалась сделать существование заключенных возможно более унизительным и жалким.

Дэнни молча обозревала открывшуюся перед ней сцену. Грейс Брукштайн лежала на полу в луже крови. Кора Баддс стояла над ней, как Кинг-Конг над Фэй Рэй, только вот нежности в ее лице не наблюдалось.

Грейс еще была в сознании, но бормотала что-то несвязное.

– Немедленно уберите это дерьмо, – велела Дэнни.

– Скажите ей, – пожала плечами Кора. – Это не моя кровь.

– Прекрасно, пусть убирает она. Да присмотри, чтобы все было в порядке. Я вернусь через час.

Той ночью Грейс лежала без сна, оцепенев от страха. В ожидании, пока Кора заснет.

Ей пришлось вытирать с пола собственную кровь, ползая на четвереньках. Кора следила за ней, а Карен читала книгу.

Через час Дэнни вернулась, одобрительно кивнула и предоставила Грейс ее судьбе. Та съежилась на шконке, боясь, что Кора вновь набросится на нее. Но все было тихо. Какой-то частью подсознания Грейс почти жалела об этом. Нет ничего хуже, чем леденящая, выворачивающая внутренности тревога, страх неизвестности.

Наконец, за двадцать минут до того, как погас свет, Грейс повели к тюремному доктору. После поверхностного осмотра ей наложили шесть швов на рану на голове, залепили нос бактерицидным пластырем и отослали в камеру. К Коре.

Грейс потуже завернулась в одеяло. Прошло много времени с тех пор, как она молилась в последний раз, но сейчас зажмурилась и открыла сердце небесам: «Помоги мне, Боже! Пожалуйста, помоги мне! Я окружена врагами! И не только Кора, но ВСЕ ненавидят меня: остальные заключенные, надзиратели, начальник тюрьмы, люди, что собрались у здания суда. Даже родные меня покинули. Я не прошу за себя, Господи. Не важно, что будет со мной. Но если я умру, кто защитит имя Ленни? Кто откроет правду?»

Грейс пыталась понять, что же произошло. Но каждый раз, когда находила кусочек головоломки, остальные части распадались.

Голос Фрэнка Хэммонда: «Кто-то подставил Ленни».

«Но кто и почему? Почему Ленни сделал меня партнером в «Кворуме», лишив Джона его доли? И где сейчас миллиарды «Кворума»?»

Боль от кулаков Коры была ничто по сравнению с той, которая терзала душу Грейс. Пребывание здесь, в этом жутком месте, казалось дурным сном. Но это был не сон. Реальность.

«Может, это моя прежняя жизнь была сном? Я, Ленни, наше счастье, наши друзья, наша жизнь. Все это было миражем? Выстроенным на лжи?»

Какая злая ирония! Грейс назвали мошенницей и лгуньей. Но лгала не Грейс. Лгали другие: сестры, друзья, все, кто ел и пил за столом Ленни, кто хлопал его по спине в счастливые времена, протягивал руки, пытаясь опередить других поклонявшихся Королю. Их любовь и преданность… все было ложью! Где эти люди сейчас?

Отвернулись. Все до единого. Унесены ветром. Буквально растворились в воздухе, как пропавшие миллиарды «Кворума».

Все. Кроме Джона Мерривейла.

Милый Джон!

Грейс проснулась с криком, но Карен Уиллис мгновенно запечатала ей рот ладошкой.

– Шшшш… разбудишь Кору!

Грейс сотрясалась в ознобе. Простыни промокли от пота. Ей снился очередной кошмар, начавшийся прекрасным сном. Она шла по проходу нантакетской церкви, под руку с Майклом Греем. У алтаря ждал Ленни, только почему-то стоя к ней спиной. Рядом стоял улыбающийся, взволнованный Джон.

Вся церковь была в белых розах. Хор пел «Панис ангеликус». Но по мере приближения к алтарю все отчетливее ощущался странный запах. Что-то химическое… вроде формальдегида.

Ленни повернулся. Его лицо неожиданно начало распадаться. Таять, словно кукольная голова в печи. А вот торс, наоборот, стал распухать, пока не лопнула рубашка. Показалась мертвое белое тело в гусиных мурашках. Оторвались конечности, и на землю упал чудовищно уродливый труп. Грейс хотела закричать, но рот был полон воды. Гигантские морские волны затопили церковь, унося гостей, уничтожая все на своем пути, заливаясь в легкие Грейс. Не давая вздохнуть. Она тонет! Еще немного…

– Ты разбудишь Кору! – повторила Карен.

Грейс не сразу поняла, что очнулась.

– Если ее потревожить во сне, она осатанеет. И тебе совсем это не понравится.

После того, что уже случилось, заявление Карен прозвучало так комично, что Грейс засмеялась. Но смех тут же перешел в рыдания. Скоро Грейс уже выплакивала в объятиях Карен весь ужас, боль и унижение последних шести месяцев, вытекавшие из ее тела, как гной из вскрытого фурункула.

– Почему ты ничего не сделала сегодня днем? – спросила Грейс наконец.

– Не сделала? Ты о чем?

– О нападении! Когда Кора пыталась убить меня.

– Милая, это пустяки! Если бы Кора попыталась убить тебя, ты уже была бы мертва!

– Но ты даже не шевельнулась! Просто сидела и позволяла ей избивать меня.

Карен вздохнула:

– Позволь мне кое-что спросить. Ты хочешь здесь выжить?

Грейс задумалась, не зная, что ответить. Наконец нерешительно кивнула. Она хотела выжить. Ради Ленни.

– В таком случае ты должна усвоить одно: никто не будет бросаться тебя спасать. Ни я, ни надзиратели, ни твой адвокат, ни твоя мама. Никто. Здесь ты одна, Грейс. И должна рассчитывать только на себя.

Грейс припомнила разговор с Онор: «Когда ты научишься отвечать за собственные поступки? Ты больше не маленькая папочкина принцесса. И не можешь ожидать, что мы с Конни будем вытаскивать тебя из очередного переплета!»

Потом она вспомнила Ленни: «Я позабочусь о тебе, Грейси. Тебе больше никогда не придется ни о чем беспокоиться».

– Заметь, совет бесплатный, – бросила Карен, вернувшись на свою лежанку. – Но когда вспомнишь, где запрятала все эти деньги, может, пошлешь мне маленький подарочек в знак благодарности?

Грейс хотела было вновь заверить соседку в своей невиновности, но передумала. Какой в этом смысл? Если собственная семья ей не верит, почему должны верить посторонние?

– Разумеется, Карен. Обязательно.

Грейс последовала совету сокамерницы. Следующие две недели она старалась быть бесшумной как тень, ходить с опущенной головой и держать при себе мысли и страхи.

«Никто мне не поможет. И не на кого положиться».

Грейс узнала, что Бедфорд-Хиллз – весьма уважаемое заведение, известное своими программами помощи заключенным-матерям. Из восьмидесяти пяти заключенных семьдесят процентов были матерями, не достигшими и сорока лет. Грейс с удивлением узнала, что одна из них – Кора Баддс.

– У Коры есть ребенок?

– А чем ты так шокирована? – пожала плечами Карен. – У Коры их трое. Самая младшая, Анна-Мария, родилась здесь. На две недели раньше срока. Сестра Бернадетта приняла ее на полу родилки.