Я закрыла глаза и представила, как все может быть. Порхающее чувство влюбленности и поцелуи украдкой, бурные ссоры и примирения, нечаянные заботы и досужие взгляды, страхи, сомнения, надежды, встречи и расставания. Он не понимал, что предлагает не просто нечто большее, чем роман. Жизнь. Целую новую жизнь, исполненную смеха и слез, которую я могу еще построить и быть счастливой, лишь изредка оглядываясь назад. Это было так заманчиво и прекрасно.

– Я могу начать первый. Меня зовут…

Я закрыла ему рот ладонью, приблизившись губами к его губам, пообещала.

– Утром. Я скажу тебе имя утром. Когда ты испечешь вафельное сердце на завтрак.

Не давая произнести больше ни слова, села поверх, принялась целовать, тереться о его набухающий член, не заботясь о том, что оба устали, не так уж молоды и так и не сходили в душ. Мне хотелось, чтобы все длилось бесконечно, хотелось впитать каждый толчок, каждый короткий вздох, и я не спешила, медленно раскачиваясь на его бедрах, надежно удерживаемая сильными руками.

Так мы и задремали: я, свернувшись клубком, лежала у него на груди, не проваливаясь глубоко в сон, блуждая по туманной поверхности. Еще около часа после того, как его дыхание стало ровным, я не шевелилась, слушая глубокий стук сердца, согреваясь от жара горячего тела.

Пора.

Осторожно, не потревожив спящего, выбралась из его объятий, его постели, аккуратно подняв вещи, бесшумно оделась, зажала в руках сандалии, а сумочку подмышкой, одними губами шепнула двери «не выдавай» и, не забыв ничего, не оборачиваясь, ушла из его дома, из его жизни. Прощай. Спасибо.

Воздух пах миндалем и любовью. Заливисто звенели какие-то птицы, наполняя босые ноги легкостью, а сердце – улыбкой. Была ночь, а через несколько шагов тьма ушла, светлеющие дома, увитые яркими цветами, подмигивали мне.

Наступил рассвет.

Как можешь ты судить о том, чего

Не знаешь?.. [47]

Вернувшись в гостиницу, я только и смогла, что стащить с себя платье, прежде чем рухнуть в постель лицом вниз. Спать. Думать завтра, сейчас спать. Через три часа зазвенит мой будильник, и можно будет решить, что делать со всем, что произошло и всё изменило. Но пока я пишу эти строки, я, растянувшаяся поперек кровати, уже крепко спит и чему-то улыбается. Не будем мешать.

Проснувшись, не чувствую себя разбитой. Под глазами залегли глубокие темные круги, синяки и укусы выдают меня с головой, тело ноет и болит, но эту мучительную истому я не согласилась бы снимать никакими целебными средствами.

Слегка посомневавшись, надеваю платье-тельняшку ниже колен. Рукава три четверти и свежий белый воротник скрывают следы бурной ночи. В восемь утра еще прохладно, мой наряд не вызовет вопросов. Надо как-то отговориться от похода на пляж. На ближайшую неделю.

За завтраком мне достаточно просто создавать заинтересованный вид. Все полны впечатлений и горят желанием ими поделиться. Фильм шедевральный, овации не смолкали несколько минут, все плакали. Благородный джедай Анакин Скайуокер превратился в беспощадного Дарта Вейдера, поражение Республики, смертельный танец световых мечей: зеленого и пурпурного. Решающий поединок магистра Йоды и Темного Владыки настолько зрелищен, что крепко сжимаешь пальцы, от чего на ладонях остаются красные полумесяцы – следы от ногтей. МакДармид великолепен, у Хайдена самый сложный персонаж, Портман показывали немного, но от этого ее роль не становится менее значимой…[48]

Украдкой зеваю и подливаю себе крепкого кофе. Мы еще даже не дошли до приема. А, нет, уже как раз про это. Подперев подбородок ладонью, не отвожу не мигающих глаз от Бьянки. Она перечисляет имена и наряды – в бесконечном потоке звезд я понимаю в среднем каждое десятое слово. Становится интересно только когда уходят дети и все начинают обсуждать Анну. Очень красивая и милая, всем понравилась, наши разбойники вели себя хорошо, ты тоже будешь от нее в восторге, мы так чудесно провели вечер, если бы ты была с нами, но не беда, сегодня на ужин она придет, пойдем в какой-то фешенебельный ресторан с заковыристым французским названием, туда не попасть, но отец Анны…

– Жалко, что она не осталась до утра. Я бы хотела с ней познакомиться. Похоже, эта девушка и впрямь принцесса.

– Да, жаль. Я провел ее домой около пяти утра. А ты в котором часу вернулась, Ева?

Рэн говорит эту фразу деланно небрежным тоном, но при этом смотрит на меня так…

«Он знает»

Смутившись, еще надеясь обратить всё в шутку, делаю страшные глаза «не при всех» и начинаю выдавать заготовленную ложь про фильм, прогулку по городу и возвращение в полночь, но брат перебивает меня, в его голосе злость и презрение.

– Где ты была? С кем?

Рику с женой прерывают свою беседу, до них доходит, что что-то не так, что мы ссоримся.

– О чем он говорит, Ева?

– О том, что, возвращаясь от Анны, заметил нашу сестру, крадущуюся к себе в номер как воришка, и поверь, ее вид не оставлял сомнений в том, чем именно она занималась всю ночь. Только вот с кем? – Рэн цедит слова с такой яростью, что первое побуждение – оправдываться, защищаться, но на смену стыду сразу приходят обида и гнев.

«Кто дал ему право меня осуждать!»

– Не уверена, что меня интересует твое мнение по данному вопросу, – произношу я со всем возможным ядом, на какой способна.

– Нет, погоди, – Рику переводит глаза с брата на меня, – я все еще не до конца понимаю. Ты, которая с такой горячностью отказалась вчера пойти и просто познакомиться с хорошим честным парнем, взяла и переспала с первым встречным проходимцем?

«Ты ведь не смотрела на это с такой стороны, а, Ева?»

– Ты всё утрируешь, Рику…

– Так или не так?

– Так, – сдаюсь я. – Но не думай, что я сделала это вам назло…

– А что остается еще думать?

– Может, что ваша сестра уже не ребенок, чтобы лезть в интимные подробности ее личной жизни?

– А если эта самая сестра ведет себя как шлюха и ебётся с кем попало? Ты вообще соображаешь, что творишь?

– Единственное, чего я не понимаю, так это то, почему это ебёт тебя?

– Так ты проводила время в своих поездках? Трахалась с каждым, кто соблазнится твоими прелестями?

До сего момента присутствие детей сдерживало нас от скандала в полную силу, и мы ругались полушёпотом, но сейчас я рванулась из-за стола, горя желанием как в детстве вцепиться ногтями в лицо Рэну и разодрать до крови его наглый, грязный рот.