Хочешь сказать, они отправили ее домой?

– Было бы слишком просто. Нет, это не в духе Цитадели. Они, должно быть, устранили ее.

Брисеида была ошеломлена. Она никогда не думала, что Бенджи будет считать ее мертвой. Она не решалась сказать ему, что она теперь часть сопротивления, группы, с которой Бенджи вскоре придется сражаться, если он присоединится к Элите… Возможно, лучше сохранить анонимность.

Мне жаль, – написала она рукой Бенджи.

– Мне нужно, чтобы ты подала мне несколько идей для исследований, которые можно будет провести в библиотеке и ее окрестностях. Избегай общих фраз и тем, которые могут запустить защитный механизм.

Дай мне подумать.

Наступила тяжелая тишина. Брисеида чувствовала на своих плечах любопытные взгляды химер, запечатленных на картинах по всей комнате. Возможно, существа прислушивались к их обмену мнениями. Возможно, они следили за каждым их шагом. Но, несмотря на реалистичность образов, несмотря на дрожь, которую она испытывала, химеры оставались неподвижными. Магия, которая перенесла ее в Цитадель на этот раз, не была магией, заключенной в значке Купидона. Это не было на уровне вибраций, предназначенных для химер.

Посмотри, что можно узнать о путешествиях через произведения искусства. В Китае, во времена императора Сюань-цзуна.

– Император Золотого века? Восьмой век? Зачем?

Доверься мне.

Громкий лязг металла испугал Брисеиду, которая моргнула и обнаружила, что сидит на подоконнике большого китайского зала. Энндал как раз поспешно накрыл бронзовый кубок крышкой, чтобы заглушить большой столб белого дыма. В павильоне витал сладкий запах ванили. Оанко стоял у очага, горсть сушеных трав все еще была у него в руке.

– Ну что, Оанко, что ты задумал? – воскликнул рыцарь. – Что, если херувимы пытались овладеть тобой, как это было с греческим оракулом?

– Оракул держала в руке перо херувима, так что сейчас все по-другому. Если бы мы могли связаться со стариком, он мог бы подсказать нам, что делать.

– Почему ты не попытался связаться со стариком раньше, если это так просто? – спросил Леонель.

– Я даже не думал, что стоит обращаться к миру духов, поскольку сам нахожусь в путешествии. Но, возможно, я ошибался.

Лиз, которая выглядела потрясающе в своем новом наряде принцессы, пожала плечами.

– Что, если он прав? Если старик сможет разрешить тупиковую ситуацию с Менгом…

– Перья херувимов могут быть не единственным их оружием. Мы знаем, что они способны действовать с плоскости, с которой Оанко собирался связаться. Если Оанко откроет дверь химерам, мы можем лишиться возможности шпионить за Элитой! Я не хочу снова пройти через то, что произошло в Греции! Мы рискуем, выходя на площадку такими неподготовленными, но Элита все равно является физическим противником. Если в дело вмешается невидимое, нам конец.

– Я сомневаюсь, что голос в греческом храме принадлежал херувиму, – отметил Леонель.

– Неважно. Этот голос разоблачил нас, и царь ответил на его призыв.

Леонель признал, что Энндал был прав. Оанко с покорностью положил травы между ладонями.

– Ну, если ты так думаешь…

– В сложившейся ситуации осторожность – наш единственный союзник, друзья мои. Оанко, в следующий раз, когда тебя посетит светлая мысль, обсуди ее с нами, прежде чем действовать. Давайте думать и действовать вместе, и у нас будет шанс выбраться.

Брисеида спокойно закрыла блокнот и помассировала запястье, краем глаза наблюдая за остальными. Если бы в нее вселился херувим, ее друзья заметили бы это, верно? Она только что долго разговаривала с Бенджи, и никто не обратил на это внимания. И, как сказал Оанко, оракул держала в руке перо херувима. Его купил Энндал на Площади Времени… Брисеида посмотрела на свое перо, которое больше походило на перо североамериканского орла, поскольку она позволила кончику пропитаться черными чернилами. Ей до смерти хотелось рассказать им о том, что она только что пережила, но… Энндал счел бы ее вылазку в Цитадель слишком рискованной. И если он помешает ей вернуться к Бенджи…

– Придворный экипаж здесь, мы можем отправляться! – объявил Менг, входя в павильон.

Он сменил свой воинский костюм на великолепную мантию цвета зеленого яблока, рукава которой доставали до земли. Он выглядел неловко в этом наряде, как будто позаимствовал его у кого-то другого. Но едва ощутимый дискомфорт не омрачал ауру предводителя армий.

– Во дворце, – сказал Менг, – что бы ни случилось, соблюдайте протокол. Подражайте каждому моему жесту, не говорите, пока вам не предоставят слово. Император дает иностранцам только одну аудиенцию. Это будет ваш единственный шанс произвести хорошее впечатление.

Он не оставил им времени на ответ: императора нельзя было заставлять ждать. Они смотрели, как Менг решительным шагом направляется к выходу из дома. Энндал встал и посмотрел на каждого из них, как капитан команды, словно желая убедиться, что они будут держаться вместе и действовать слаженно. Эней, молчавший до сих пор, казалось, с огромным усилием вышел из оцепенения. Брисеида прижала блокнот к груди. Лучший друг и жена греческого солдата погибли из-за их беспечности, из-за того, что они не приняли достаточных мер предосторожности. Рисковала ли Брисеида жизнью родственников Менга, когда вновь возвращалась к Бенджи? Имела ли она на это право?

Наверное, нет.

Но не меньше, думала она, чем сам Менг, который был готов пренебречь всеми мерами предосторожности во имя верности своему императору…

Две наложницы покойного брата Менга шли через двор, размахивая изящно украшенными веерами. Брисеида восхищалась изысканным голубым шелком наряда Лиз и золотой вышивкой ее собственного платья. Она чувствовала себя скорее в восемнадцатом веке, чем в восьмом. Но она знала, что Бенджи никогда не будет говорить что-то просто так.

Бенджи знал так много. Одного имени ему было достаточно, чтобы определить эпоху Менга, когда они часами безрезультатно ломали голову. А интервью с Нилом Кубой-младшим, которое он раскопал, было настоящим кладом. Брисеида не могла упустить такую возможность собрать информацию.

Брисеида сунула перо и блокнот в сумку вместе с песочными часами. Она собиралась немного подождать, прежде чем рассказывать остальным о своем странном опыте, по крайней мере, до тех пор, пока Бенджи не сообщит ей о результатах своих исследований.

Повозки доставили их к воротам дворца, где принцесс ждали два паланкина. Покачиваясь в своей деревянной кабине, Брисеида откинула вуаль головного убора, чтобы взглянуть на императорскую резиденцию. За большими воротами превосходные красные стены окружали огромную квадратную площадь, которую пересекала спокойная река. Они никогда не смогли бы взобраться на эту стену, если бы им пришлось бежать. В животе Брисеиды образовался узел, и она поняла, что они не должны были позволять Энндалу решать как действовать. Мировоззрение рыцаря должно быть очень ограниченное. Где еще он мог видеть такую крепость? Даже обладая знаниями двадцать первого века, даже пройдя через весь город и его обнесенные стенами кварталы, Брисеида позволила заманить себя в ловушку, вообразив, что им удастся сбежать из императорского дворца, как это было в Греции. Когда ее носильщики шли по одному из трех беломраморных мостов, перекинутых через реку в центре площади, Брисеида была вынуждена признать: если Элита обнаружит их, им не выбраться живыми из дворца.