Он, не чувствуя с ее стороны заинтересованности в отношениях, сам начал замечать потерю интереса к ней. Размышляя на эту тему, он пришел к тому, что любовь должна быть только взаимной, а то, что происходит между ним и Луизой, можно назвать лишь симпатией. И то лишь с его стороны. Поэтому он решил с ней поговорить открыто и по возможности откровенно. Случай подвернулся, когда в обеденный перерыв они встретились в продуктовом магазине, расположенном на первом этаже их общежития. И он, и она спешили, поэтому Николай, не тратя времени, поприветствовал ее и сказал:

– Луиза! Ты меня извини, но я бы хотел с тобой поговорить. Это возможно?

– Конечно! Можем сегодня вечером. Как у тебя со временем, выйдет? – спросила она, чем несказанно обрадовала Николая.

– Выйдет, – он улыбнулся, ему была приятна ее простота и, главное, ее согласие на встречу и разговор. – Тогда после пяти я зайду к тебе. Хорошо?

– Хорошо, буду ждать. Пока!

– Пока! – ответил он и проводил взглядом удаляющуюся хрупкую фигуру.

После занятий, наскоро перекусив, в половине шестого он зашел к ней. Она была не одна, и задуманного разговора не получилось. Решили втроем пойти в кино. Дошли до метро «Авиамоторная» и, изучив на доске объявлений репертуар в кинотеатрах, выбрали фильм, который шел в кинотеатре «Высота», который находился на окраине Москвы, в Кузьминках.

Уже после кинотеатра, когда они стояли на перроне в ожидании электрички, Николай, прикрывая девчонок от прохладного ветра, слегка приобнял Луизу. Но она освободилась от его объятий. Это заметила подружка и, понимая, что им нужно поговорить, скромно отошла от них.

– Луиза, ты не сердись… – Николай замолчал, подыскивая нужные слова. Он, казалось, продумал обо всем, что хотел ей сказать, но сейчас это все выпало из его головы и ничего не вспоминалось. – Я понимаю, что ты вскоре уедешь и не видишь во мне никакого интереса. Поэтому, если можешь, скажи откровенно, в чем дело? Почему ты так себя ведешь? Я тебе не симпатичен?

– Да нет, Николай! Не в этом дело. Конечно, это правда, у нас нет никакой перспективы, и ты правильно сказал, я скоро уеду. Но не это главное. Просто у меня на родине есть парень, который меня ждет. Кстати, его тоже зовут Коля. Поэтому вот так… – она замолчала, словно пыталась обдумать и что-то добавить. – Ты извини меня, что я не смогла тебе этого сразу сказать. Я просто не думала, что я тебя заинтересую. А потом вот, сам видишь, как все вышло.

– Ясно, – Николай понял ее. Ему стало несколько грустно, но все же он не ощутил никакой боли, только осознал, что это их последние минуты, когда они вместе.

После этой поездки и короткого разговора, состоявшегося между ними, они больше не встречались. Специально к ней заходить не имело смысла, а случайной встречи не происходило. И свою влюбленность к ней он сумел быстро и безболезненно в себе погасить, трезво понимая и принимая реальность сложившейся ситуации. И только портрет, так ей и не подаренный, остался стоять на его полочке вместе с книгами и лекциями, вызывая любопытство товарищей и друзей.

Прошло несколько дней после разговора с Луизой, когда он вновь встретился с Мариной на кухне. И опять он стоял у плиты и перемешивал в сковороде картошку. Изза спины он услышал ее голос и повернулся к ней лицом.

– Николай! Опять не пригласишь меня на картошку? – мило улыбаясь, пошутила она.

– Как же, приглашаю! Я уже только о том и думаю, когда ты придешь с большой вилкой. Тем более некоторые обещали это сделать, – напомнил он ей последний разговор.

– Спасибо! Я помню, но все как-то не выходит. Вот и теперь не могу зайти, а так бы хотелось! Уж очень вкусно у тебя пахнет!

– Что сегодня мешает?

– Тетка заехала, так теперь отправляемся в город, – Марина передернула краешками губ, дав понять, что она сожалеет, но иначе у нее не выходит. – Николай, я зайду, вот увидишь, зайду в другой раз. Пока!

– Это будет уже не «другой», а третий раз! – вновь напомнил ей Николай про обещание. – Вижу, что спешишь. Беги! Пока!

Марина кивнула и зашла в женский туалет.

И действительно, она сдержала слово и специально зашла на его картошку. А после она часто заглядывала к ним в комнату: то соль одолжить, то спички, чтоб конфорку зажечь, то еще за какой-либо мелочью. Николай всегда радовался, когда она приходила к ним, хоть внешне старался этого не показывать. Ему казалось, что она заглядывает к ним ради него. Случалось, на дискотеках они танцевали вместе. Он многое о ней узнал. Однажды она рассказала о том, как она появилась на свет, как ее мама болела, когда вынашивала ее. Рассказала, что роды были тяжелые и она родилась мертвой. Врачи откачали ее, она продолжительное время отставала в развитии от сверстников. Рассказала, что она долгое время росла с комплексом неполноценности, и что она много страдала. Это вызвало в нем чувство сострадания и сопереживания, он проникся к ней неподдельным теплом и уважением. Он начал ощущать, что она становится важным человеком в его жизни, и его это радовало.

Она была хороша собой, ему это льстило, и в тоже время он спрашивал себя, почему она, такая симпатичная и общительная, не дружит ни с кем из парней. Да и с ним держит дистанцию, невидимой линией разделяя, ограничивая их отношения. Иногда казалось, что она строит чисто дружеские отношения, которые устраивали большей частью ее, чем их обоих. Этого Николай не понимал и не воспринимал, поэтому именно это его в ней настораживало. Они не так уж часто и виделись – короткие встречи на кухне и на дискотеке в субботу.

Однажды он купил билеты в театр и хотел сделать ей сюрприз. Постучался в дверь ее комнаты и, услышав «да-да», он вошел и удивился. Она, раскрасневшаяся и радостная, сидела за столом со Славой и пила чай. Его пригласили к столу, он присел, но так и не решился при Славе сказать о купленных билетах. Сидел и сожалел, что не отказался, потому что впервые почувствовал себя рядом с ней лишним. На другой день он вновь зашел к ней, сказал о билетах. Она, казалось, обрадовалась предложению и спросила, когда спектакль. Николай достал из кармана билеты, прочел дату и время, но ответ Марины разочаровал его: она на выходные уезжает к родителям. Театр не случился, и он в тот раз отправился на спектакль с Лешкой Серёгиным.

Учеба занимала все время, но Николая занимала еще одна немаловажная проблема: нужны были деньги. И он искал возможность их зарабатывать. Рядом с Домом культуры МЭИ находился хлебокомбинат, и он временно устроился туда грузчиком на четверть ставки. Работать нужно было с четырех утра до половины седьмого. Николая это устраивало. Утром встать для него никогда не было проблемой, а работа не пыльная: нужно было погрузить поддоны с хлебом на стеллажи в машинах. Это была своеобразная утренняя гимнастика для молодого организма, кроме того, работа была в трех минутах ходьбы от общежития. И часто он приносил домой «некондицию», то есть надломленную или смятую булку, подгоревший хлеб. Они были свежими, только что из печи, и от одного запаха текли уже слюни. Ребята просыпались от этого запаха, когда он вносил в комнату и клал на стол еще теплый хлеб, а Хайруллы всегда осыпал Николая благодарностями. Жаль, что эта работа была кратковременной.