Алика после моего вопроса как молнией ударило. Он непонимающе посмотрел на меня и даже рот приоткрыл от удивления.

– Это же очевидно! – решила я ему помочь и направить его мысли в нужном для меня направлении. – Когда вы ушли в кабинет переговорить с заказчиком, Валентина Яковлевна подумала, что пришел ее любимый внук. Ну, по всей видимости, чтобы опять просить у вас деньги, поэтому вы и ушли открывать не ту дверь, что вела в жилые комнаты, а ту, что вела в кабинет. Валентине Яковлевне захотелось в этом убедиться, и она под предлогом взять на кухне водички для лекарства отправилась следом, чтобы, если что, просить вас уступить бедному мальчику немного деньжат. Но приоткрыв дверь, она услышала не голос внука, а другой, совсем незнакомый голос, который как раз в это время предлагал вам выгодную сделку. Обрадованная хорошей новостью – ведь теперь вы, возможно, все же сможете помочь Игорю с квартирой – старушка разволновалась и, прикрыв дверь в кабинет, поспешила к себе в комнату, чтобы спокойно обдумать все, о чем она узнала. – Я многозначительно посмотрела на Алика и продолжила свою мысль: – Вечером или на следующий день, не знаю точно, она позвонила Игорьку и рассказала ему радостную весть. А через пару дней он и появился у вас, чтобы потребовать купить ему квартирку… – Я сделала многозначительную паузу.

– Да-да, наверняка так оно и было… – Алик нахмурился и, медленно, но верно соображая, стал развивать мою мысль дальше: – Наверняка и Марго о сделке рассказала она. Мама нередко звонит ей и рассказывает разные новости или жалуется на меня, что я не обеспечиваю своего единственного сыночка всеми благами, которые тот, по ее мнению, заслужил уже тем, что родился на свет…

– Вот я и спрашиваю, – напомнила я о своем вопросе, – кому еще она могла сказать о выгодном предложении, которое вам сделали?

Алик пожал плечами:

– Даже и не знаю. Она мало с кем общается. Есть у нее пара подруг, с которыми она иногда чай пьет и болтает о том о сем. Но эти старушки… Нет, – решительно сказал он, – они никак не годятся для кражи. Да и одинокие они, некому им, кроме как друг дружке, что-то рассказывать.

– А ваша бывшая жена? – задала я наводящий вопрос.

– Нет, только не она! – резко ответил Алик. – Мама никогда не любила Алису и считала ее ветреной и несерьезной женщиной, недостойной меня, ее сына. Я вообще удивляюсь, как она еще с Василисой нашла общий язык. Моя мама из тех женщин, которые всех потенциальных невесток считают недостойными партиями для своих сыновей. Так что – нет. Никому больше она не могла сказать.

– Знаете что? Позвоните ей прямо сейчас и напрямую задайте этот вопрос, – предложила я. – Потому как – мало ли. А мне нужно точно знать круг тех, кто был информирован о вашем сговоре.

– Татьяна! – начал было возмущаться Алик, но я его перебила:

– Ладно, ладно, не в сговоре, а о вашей договоренности с клиентом.

Я встала, подала ему в руки его телефон, который лежал тут же, на журнальном столике, и, больше ни слова не говоря, отправилась на кухню за кофе.

В кухне Василиса уже вовсю орудовала ножом, нарезая овощи, а в сковородке на плите у нее шкворчало мясо. Запахи, самые разнообразные, наполняли кухню и возбуждали аппетит. И только тут я поняла, как хочу есть.

– Скоро ужинать будем, – объявила Васька. – Но если хочешь кофе, то я его уже сварила. – Она махнула рукой по направлению к кофейнику, и я удивилась, как она быстро поняла все мои привычки. Я налила себе целую кружку крепкого и ароматного напитка и отправилась с ним к себе в комнату, чтобы в тишине и покое подумать обо всем, выстроить все известные мне факты в одну цепочку и понять, что следует делать дальше и в каком направлении двигаться.

Проходя мимо Алика, я поинтересовалась у него, звонил ли он маме. На что он ответил, что да, звонил и нужный вопрос, соответственно, задал. Она сначала сделала вид, что удивилась, но потом все же призналась, что нечаянно подслушала мой разговор с клиентом. Не весь, а только ту часть, где говорилось о гонораре.

– Так вот, она утверждает, что никому, кроме Игорька и Марго, не рассказывала о том, что слышала, – заверил меня Вишневский.

«Что ж, – подумала я, – пока не доказано обратное, будем придерживаться этой версии».

Уже закрыв двери в комнату, я увидела, что на кровати сидит Перси и неотрывно смотрит на меня наглым и ехидным взглядом.

«Ладно, – махнула я на кота рукой, – пусть сидит тут, лишь бы не мешал».

Я убрала с кресла-качалки коробку с клубками и села, обхватив кружку с кофе руками.

«Итак, – приступила я к размышлениям, – что я знаю? Первое – пришли некие личности и, запугав Вишневского, заставили его сотрудничать с ними и завуалировать украденное ими полотно своими котами. По всей видимости, картина была предназначена для продажи за границу, и вывезти ее можно было, только замаскировав под современную и мало кому нужную живопись. Кстати, – вдруг вспомнила я, – еще в детстве я видела советский фильм, где воры проворачивают точно такую же комбинацию с каким-то там шедевром. А советская доблестная милиция спасает народное достояние и подменивает им картину на похожую…».

Я замерла, не донеся кружку с напитком до рта, потому как на ум пришла интересная мысль.

«Хм, надо будет чуть позже обдумать ее получше, – поставила я себе задачу на будущее. – А теперь не отвлекаемся и идем дальше. Почему для этой цели выбрали именно Вишневского? Вариантов может быть много, и мне кажется, что они решающей роли тут не играют. В конце концов, мне нужно найти картину, а не причину, по которой это жулье выбрало Алика в свои сообщники. Мама Вишневского по нечаянности выдает тайну сделки двум людям – своему внуку, который все время нуждается в деньгах, и жене некоего питерского художника-неудачника, который бы от больших денег тоже не отказался. То есть у меня всего-то и есть, что два реальных подозреваемых и одна не менее подозрительная девица, которая, по всей видимости, помогала кому-то из