Короткое мгновение обе молча смотрели на Арктика. Теперь, когда Люта ушла, он снова погрузился в своё обычное угрюмое настроение, сердился и фыркал в ответ на всё, что ему говорили.

– Уверена, многие хотели бы оказаться на твоём месте. – Лиса снова искоса посмотрела в сторону ночных.

– Это естественно, – ответила Снежинка. – Кто бы отказался выйти замуж за принца и потом смотреть, как её дочери сражаются за трон в смертельной битве?

– Что ж, – сказала Лиса. – Настоящая любовь. Верно?

– Совершенно верно, – кивнула Снежинка. – Настоящая любовь.

Арктик схватил с подноса последний бокал с ярко-зелёным напитком и мрачно уставился в него.

– Созерцает своё благородное отражение в кубиках льда, – заметила Снежинка.

Лиса обхватила морду когтями, но не смогла сдержаться и прыснула так громко, что несколько драконов обернулись, хмуря лбы.

– Святые луны, – сказала она, справившись с приступом смеха и дождавшись, когда на них перестанут обращать внимание. – А у тебя подо льдом скрывается толща тёмных вод, не так ли?

– Только для лучших друзей… и заклятых врагов, – ответила Снежинка, встретившись взглядом с Лисой.

– Теперь я точно знаю, кем из них я бы предпочла стать. – Лиса склонила голову, задумавшись, и вскоре продолжила. – Ты знаешь, что произойдёт, если у вас с принцем Арктиком не будет дочерей?

– Я лишусь потрясающего удовольствия наблюдать, как моя свекровь разрывает их на части? – предположила Снежинка.

– И не только, – кивнула Лиса. – Останется лишь один дракон, который может бросить вызов Алмаз.

Снежинка взглянула на неё, и тут её осенило.

– Вы.

Лиса сдержанно кивнула.

– Я.

– Выходит, – медленно начала Снежинка, – у нас есть определённые общие цели.

– Разве не прекрасно встретить дракона, в котором обнаружил родственную душу? – сказала Лиса, осторожно набросив свой хвост на Снежинкин и чуть склонившись к ней; её оригинальность всё больше импонировала Снежинке.

«Наконец-то: дракон, который понимает меня. Такой же глубокий и тёмный, как я; дракон, который видит мой гнев и хочет погреться возле него, а не заморозить».

– У меня есть кое-какие идеи… если тебе интересно, – сказала Лиса.

– Что бы это ни было, – ответила Снежинка, – я с радостью выслушаю.

Две ледяные склонили головы друг к другу и стали шептаться; метель за пределами дворца разразилась завывающей бурей.

* * *

Залетающий в окно снег оседал на подоконнике, тонким слоем ложился на пол. Небо было таким тёмным, что казалось, будто серебристые хлопья снега вырывались прямо из глубокой бездны.

Принц Арктик вглядывался в эту бездну, размышляя, как невыносимо напоминает она его будущее.

«Под когтем у матери до конца своих дней. Без возможности использовать свою магию после церемонии дарения. С женой Снежинкой, которая меня ненавидит. И без Люты навеки».

Как это вынести?

Неужели всё отведённое ему счастье – это девять дней тайных встреч, и больше ни одной радостной минуты за всю жизнь?

Время шло, и Снежинка становилась всё холоднее, отвечала ему самыми короткими сухими фразами. Как будто кто-то – возможно великий ледяной дракон, мироздание – нарочно хотел сделать очевидной разницу между ней и Лютой.

Ведь Люта… она была для него солнечным светом, всеми лунами и целым звёздным небом. Они познакомились только девять дней назад, но она уже стала началом и концом его вселенной. Она заставляла его смеяться – а кому ещё это удавалось? Благодаря ей он хотел быть теплее. Она сделала его смелым и независимым; заставила забыть о рангах, стенах, протоколах и уйме разных правил.

Она сделала его таким драконом, каким он всегда хотел быть.

Но она уйдёт.

Уже послезавтра ночных проводят до Большого ледяного утёса, где они вернут свои браслеты. Люта улетит на юг и прочь из его жизни, а Арктик – на север вместе с матерью и королевской гвардией. Вернётся домой во дворец, где будет готовиться к церемонии волшебного дара.

Сегодня в предпоследний раз он может потихоньку улизнуть и увидеться с ней. Сегодня, завтра – и больше никогда.

Сложно было выбрать безопасное время для встречи. Ночные обычно спали днём, тогда как ледяные спали по ночам, как и большинство драконов. Однако ради целей этого визита ночные изменили свой распорядок: просыпались после обеда, чтобы вести переговоры с королевой и ужинать с её двором, а спать ложились рано утром, ещё затемно. И оставалось лишь маленькое окошко, когда все (кроме дозорных) спали; в эти короткие минуты до рассвета и встречались Арктик с Лютой.

Арктик сгрёб когтями небольшую горсть снега и, глядя на неё, вспоминал, как таяли снежинки, касаясь чешуи Люты.

Но вдруг его охватило странное чувство… по спине побежали мурашки… За ним наблюдали.

Арктик обернулся.

В дверях стояла его мать; она заполнила собой весь проход, подобно сошедшей с гор лавине, сметающей всё на своём пути. Бриллианты цвета голубого льда каскадом ниспадали с её ушей, обвивались вокруг шеи и тянулись вдоль всего хвоста. Но ни один камень своим блеском не мог превзойти колючее, опасное сияние её глаз.

Арктик хотел спросить, давно ли она стоит там, но вместо этого, подчиняясь правилам, низко поклонился. Он вспомнил, как Люта взвизгнула: «Определённо, самая кошмарная королева во всей Пиррии!» – и рад был, что успел за мгновение вернуть себе невозмутимое выражение.

– С-с-сынок, – прошипела Алмаз. – Почему ты не спишь в этот поздний час?

Арктик встал в позу, принятую при разговоре с королевой.

– Мне не спалось, ваше величество.

«А ТЫ почему не спишь? Шпионишь за мной? Ты что-то знаешь?»

– Никакой дисциплины, – пробормотала она, шаря взглядом по комнате. – Недаром же у племени существует строгий распорядок сна. И если ты его нарушаешь – как я заподозрила, заметив твои зевки за завтраком со Снежинкой и её родителями, – то я назначу хронолога, который приведёт тебя в порядок.

– Смею смиренно заметить, со всей признательностью и уважением, – сказал Арктик, при этом даже близко не испытывая ни того ни другого, – что моя бессонница, вероятно, связана с грядущей церемонией дарения, а следовательно, и не продлится долго.

– Я не страдала бессонницей перед своей церемонией. – Алмаз приблизилась к нему, оставляя когтями борозды на ледяном полу. – Какого рода слабость тебя одолевает? Трусость? Нерешительность? Дикие фантазии о возможности выбора?

Последнее предположение было самым верным. Арктик сохранял полную невозмутимость и молчал в ответ.

– Настоящий ледяной не испытывал бы таких затруднений, – сказала Алмаз, нависая над ним, будто бы надеясь по чешуйками прочитать, в чём он провинился. – Я уже говорила, каким должен быть твой дар. Полностью повинуйся, и тебе нечего будет бояться. Тогда ты будешь спать как настоящий, верный ледяной – крепко и в положенное время.