– Ты сделала это, Грейс. У тебя отлично получается.

Я продолжаю карабкаться. Одна нога за другой, одна нога за другой. Забравшись на площадку, я чувствую невероятное облегчение. Ни фига себе! Я все еще жива.

– Ты в порядке? – кричит мне с земли Логан.

– Ага! – кричу я в ответ.

В отличие от меня, он взбирается по лестнице за считаные секунды, встает рядом со мной на площадке, а потом берет меня за руку и ведет дальше, туда, где металлический мостик расширяется и где можно уютно и в безопасности – в безопасности! – посидеть. Когда Логан плюхается на пол и свешивает ноги, моя явная неохота сделать то же самое вызывает у него ухмылку:

– О, сейчас уже поздно трусить. Ты уже так далеко забралась…

Игнорируя подкатывающую тошноту, я сажусь рядом с ним и осторожно спускаю ноги в пустоту. Когда парень обнимает меня рукой за плечи, я в отчаянии льну к нему и стараюсь не смотреть вниз. Или вверх. Да вообще никуда.

– Ты в порядке?

– Э-э-э. Пока я смотрю на свои руки, то не думаю о смертельном падении с высоты шестидесяти метров.

– Эта башня вряд ли такая высокая.

– Ну, этой высоты все равно достаточно, чтобы моя голова, когда ударится о землю, треснула как арбуз.

– Господи. Тебе реально нужно поработать над своим умением быть романтичной.

Я ошарашено смотрю на него:

– И это должно было быть романтичным? Погоди-ка, ты, наверное, тащишься, когда девушек тошнит на тебя?

Логан разражается смехом:

– Тебя не стошнит.

И, к моему облегчению, его рука еще крепче обнимает мое плечо.

Тепло его тела замечательно отвлекает меня от чувства опасности. Как и запах его лосьона после бритья. Или это одеколон? Или его естественный запах? Пресвятая Дева, если это его естественный запах, то Логан просто обязан забутилировать этот пряный аромат, назвать его «Оргазм» и пустить в широкую продажу.

– Видишь пруд вон там? – спрашивает он.

– Нет. – Я крепко зажмурилась, поэтому единственное, что могу сейчас увидеть, – это внутренняя сторона моих век.

Логан пихает меня под ребра:

– Станет лучше, если ты откроешь глаза. Ну давай же, посмотри.

Я робко открываю глаза и смотрю туда, куда указывает его палец.

– И это пруд? Больше похоже на грязное болото.

– Да, по весне там грязно. Но летом он наполняется водой. А зимой замерзает, и все приходят сюда покататься на коньках. – Он умолкает. – Когда я был маленькими, мы с друзьями играли там в хоккей.

– А на нем безопасно кататься?

– О да, лед очень прочный. Насколько я знаю, еще никто никогда не проваливался. – Следует еще одна пауза, более длинная и напряженная. – Я любил туда приходить. Так странно. В детстве пруд казался больше. Я как будто катался по океану. Но потом я подрос и понял, какой он все-таки маленький. Я могу пересечь его за пять секунд. Засекал.

– Когда ты маленький, все кажется больше.

– Наверное. – Логан меняет положение, чтобы видеть мое лицо. – А у тебя было такое место в Гастингсе? Место, куда ты убегала, когда была ребенком?

– Конечно. Ты знаешь тот парк, что за фермерским рынком? С красивой беседкой?

Он кивает.

– Раньше я всегда приходила туда и читала. Или болтала с людьми, если кто-то туда приходил.

– Я видел там только стариков из дома престарелых, что за углом.

Я смеюсь:

– Ну да, почти всем, с кем я знакомилась, было за шестьдесят. Но они рассказывали классные истории о «старых добрых временах». – Я прикусываю щеку изнутри, когда в памяти всплывают и несколько не самых приятных историй. – Вообще-то иногда истории были невероятно грустными. Они часто рассказывали о своих семьях, которые не приезжают их навещать.

– Как-то гнетуще.

– Ага, – бормочу я.

Парень шумно вздыхает:

– Я буду одним из них.

– В смысле к кому не будут приезжать родственники? О, я так не думаю.

– Нет, я буду тем самым родственником, который никого не навещает, – сдавленным голосом отвечает Логан. – Ну, это не совсем верно. Я точно буду навещать свою маму. Но если в доме престарелых окажется мой отец… Наверное, я и шагу туда не ступлю.

Звучит очень грустно.

– Вы с ним не ладите?

– Да, не очень. Зато он прекрасно ладит с ящиком пива или бутылкой бурбона.

От этих слов мне становится еще печальнее. Я не могу представить себе плохие отношения с родителями. Какими бы разными они ни были, я глубоко привязана к каждому из них.

Логан снова затихает, а мне как-то неловко выпытывать у него подробности. Если бы он хотел рассказать мне больше, то сделал бы это без моей просьбы.

Поэтому, чтобы заполнить эту неуютную тишину, я перевожу разговор на себя:

– Знаешь, иногда то, что говорили мне эти пожилые люди, действительно угнетало, но я была не против их выслушать. Мне кажется, именно этого им недоставало. Чтобы их кто-то выслушал. – Я поджимаю губы. – Примерно в то же время я решила, что хочу быть психотерапевтом. Я поняла, что умею считывать людей. И слушать их без осуждения.

– Так ты учишься на факультете психологии?

– Скоро буду. В этом году я еще не определилась со специализацией, потому что не смогла решить, какой путь выбрать – психологию или психиатрию. Но потом поняла, что в медицинскую школу не хочу. К тому же психология открывает намного больше возможностей, чем психиатрия. Я могу стать психотерапевтом, социальным работником или школьным психологом. Мне кажется, это куда более стоящие занятия, чем просто выписывать рецепты.

Я кладу голову ему на плечо, и мы рассматриваем маленький городок, растянувшийся под башней. Он прав – в Мансене особо не на что смотреть. Поэтому я всматриваюсь в пруд и представляю Логана маленьким. Его коньки скользят по льду, а голубые глаза горят в восхищении – в его представлении этот пруд подобен океану. А мир – большой и светлый, и переполнен возможностями.

Голос Логана звучит задумчиво:

– Значит, говоришь, у тебя талант читать людей? А можешь меня прочитать?

Я улыбаюсь:

– Я еще не разгадала тебя.

Его хриплая усмешка щекочет мою щеку:

– Я и сам себя еще не разгадал.

– Уверенность, – объявляет Рамона.

Я с сомнением смотрю на нее, наблюдая, как она расправляет по бедру прозрачный черный чулок. Я только что спросила подругу, что, по ее мнению, больше всего заводит парней, когда речь идет о сексе, и, несмотря на то что приготовилась услышать какую-нибудь непристойность, ее искренний ответ застал меня врасплох.