Сдержав стон, я скидываю полотенце, которое на мне вот уже как… сорок две минуты. Затем натягиваю трусы, джинсы, застегиваю их и надеваю черный свитер, подаренный мамой на Рождество. Он не такой свободный, как те вещи, что я обычно ношу, но это первое, что попалось в комоде, а у меня совсем нет времени на переодевания.

Подхватив с кровати телефон, я набираю сообщение Грейс.

Я: «Когда?»

Она: «Сейчас, если хочешь».

В конце Грейс ставит улыбающийся смайлик. Дерьмо.

Я: «Уже еду».

* * *

Через десять минут я глушу двигатель на парковке за общежитиями и направляюсь в Фэйервью-Хауз. Но у двери Грейс меня одолевают сомнения. Я нервничаю. Делаю глубокий вдох. Черт, ведь это даже не расставание – мы же не пара. Мне просто хочется, чтобы она знала, что сейчас я не в лучшей форме для отношений. И это не навсегда. А всего лишь… на какое-то время.

На какое-то время?

Гениально, мужик. Твои лирические признания точно приведут ее в трепет.

Я стучу, готовый произнести свою весьма невпечатляющую прощальную речь, но когда дверь открывается, у меня нет возможности и рта раскрыть. Вообще-то нет, у меня нет возможности произнести хоть что-то. Мой рот как раз таки раскрыт – потому что Грейс затаскивает меня в свою темную комнату и целует, а как бы ее язык попал внутрь, если бы мой рот был закрыт?

Этот поцелуй оказывается совершенно неожиданным и необыкновенно возбуждающим – такого я еще никогда не испытывал. Она обвивает руками мою шею и толкает меня спиной к все еще открытой двери, которая закрывается, когда в нее врезается мое плечо. И вот я зажат между дверью и податливым, теплым телом Грейс.

Ее губы ласкают мои до тех пор, пока я не теряю способность ясно мыслить, и тут она, тяжело дыша, отстраняется.

– Я мечтала об этом весь день.

Она снова льнет ко мне.

Блин. Не позволяй ей снова тебя поцеловать. Не…

Но мой язык уже сплетается в страстной дуэли с ее языком. Проклятье. Я опускаю ладони на ее бедра, чтобы осторожно отодвинуть от себя, но мои пальцы больше не подчиняются мне. Они скользят ниже и впиваются в упругую попку Грейс, притягивая ближе, а не отталкивая.

Не отрываясь от моих губ, Грейс хватается за низ моего свитера и тянет его вверх. Каким-то образом я нахожу в себе силы прервать поцелуй.

– Что ты делаешь? – Мой голос похож на карканье ворона.

– Снимаю с тебя одежду.

Ох, дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Я все-таки позволяю ей стянуть с себя свитер, но только потому, что он застрял между моим подбородком и шеей, а мне нужен мой рот, чтобы говорить с ней. Чтобы остановить все это. Но когда она отбрасывает свитер в сторону и касается моей голой груди, мозг перестает функционировать. Грейс нежно проводит кончиками пальцев по моему животу и издает приглушенный звук. Этот полустон-полувсхлип такой сексуальный, что жаркая волна похоти приливает к моему члену. Мои яйца натягиваются, сжимаются до боли, когда ее пальцы находят пряжку моего ремня.

– Грейс, я… – Но вместо того чтобы закончить фразу, я громко постанываю, потому что… Святые угодники, она не просто снимает с меня штаны.

При этом она опускается на колени.

Уверен, теперь меня точно поджидает местечко в аду. Я пришел сюда сегодня, чтобы со всем покончить, но вместо этого засовываю свой член в ее теплый, влажный ротик.

Пусть будут прокляты те, кто придумал минет. Во-первых, это слишком офигенное удовольствие, а во-вторых, оно творит ужасные вещи с рассудком – а именно напрочь выбивает из головы все ясные мысли. Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения того, как ее губы сжимаются вокруг головки моего члена. Язык Грейс проводит дорожку вдоль всей его длины, а потом она снова начинает сосать его кончик.

Моя рука инстинктивно опускается в ее волосы и дрожит, когда я притягиваю Грейс ближе, обхватив за затылок. Она стонет, и этот звук – чарующее обещание большего – вибрирующей волной прокатывается по моему телу и подталкивает к самому краю.

Господи. Не знаю, как долго она стоит вот так на коленях и ласкает меня, но я вдруг страстно хочу коснуться ее. Провести руками по всему ее телу и свести с ума точно так же, как сейчас она сводит с ума меня.

Со сдавленным стоном я вытаскиваю свой член изо рта Грейс и помогаю ей встать на ноги. Потом я целую ее, лихорадочно стаскивая с нее одежду. О боже, она голая. Как, черт побери, за пять коротких минут, я полностью потерял контроль над ситуацией?!

Но блин, я не в состоянии остановиться. Я не могу перестать целовать ее. Не могу перестать сжимать ее грудь. Не могу справиться с собой, когда тащу ее к кровати и опускаюсь сверху. Мой член зажат между нашими телами, тяжестью надавливает на ее живот, и его основание трется о ее клитор, когда мы целуемся так страстно, словно хотим поглотить друг друга.

«Прекрати это», – требует резкий голос.

Черт побери, я не могу. Я слишком сильно хочу ее.

Прекрати. Это.

Похоже, мое подсознание пытается уберечь меня от большой ошибки. Но почему я не внемлю своему внутреннему голосу? Почему я не могу…

Грейс прерывает поцелуй и смотрит на меня своими затуманенными карими глазами. Вся ее смелость вдруг куда-то испарилась. Уверенная в себе, сексуальная женщина, которая набросилась на меня прямо у двери, превратилась в застенчивую, краснеющую девчонку.

– Кхм… послушай… у меня еще никогда не было секса.

Ох ты ж блин!

Ее слова разбивают мое сердце на две половинки.

Сукин сын. Ну уж нет. Ни за что я не стану с ней этого делать.

Предаваться с ней ласкам, когда знаю, что должен покончить с этим? Недостойно. Но забрать ее девственность? Непростительно.

О, а как там мое местечко в аду? По-прежнему за мной.

Между нами повисает тишина, пока я стараюсь подобрать нужные слова. Что чертовски сложно, потому что мы голые. Потому что мой член такой твердый, что с легкостью расколет напополам даже алмаз.

Грейс судорожно вздыхает:

– У тебя с этим проблемы?

Я открываю рот.

И говорю:

– Да.

Грейс выглядит шокированной:

– Что?

– То есть нет. Нет ничего плохого в том, что ты девственница. Но… мы не можем. – Я неловко слезаю с Грейс и с кровати. У меня подгибаются ноги, словно у новорожденного жеребенка. Серьезно. И я торопливо оглядываю комнату в поисках своих штанов.

Взгляд Грейс сверлит меня насквозь. И я не хочу смотреть на нее, потому что она все еще голая. Но невольно я бросаю беглый взгляд в ее сторону, и выражение боли на ее лице разрывает мне сердце.