Работа была упорной. Миновал июнь, предводители схлестнулись – каждый из них проявил норов. Танкред, поднявший свой штандарт над базиликой Рождества Христова в Вифлееме, стал настаивать на праве как на строение, так и на весь город. Его позицию горячо оспаривали другие принцы, утверждавшие, что святыню не может контролировать один человек.

Еще более ожесточенные споры велись вокруг Иерусалима. Принцы предложили выбрать кого-то из них королем, но договориться, кого именно, разумеется, не смогли. Духовенство и армия при этом единогласно опровергали идею короля как таковую, настаивая на том, что ни один христианин не может по праву претендовать на корону города, в котором жил Король Королей.

К началу июля разногласия между предводителями, постоянная опасность и монотонный характер занятий вновь привели к упадку боевого духа солдат. Дезертирство, казалось, немыслимое в тот момент, когда до цели было всего ничего, начало набирать обороты после того, как участники похода стали просачиваться на побережье в попытках изыскать возможность вернуться в Европу. Ситуация настолько ухудшилась, что вновь потребовалось «божественное вмешательство».

6 июля один из священников заявил, что его посетил дух Адемара. Возлюбленный всеми епископ якобы велел принцам прекратить все склоки, уточнил, что до победы армии рукой подать, приказал поститься, а затем босиком выступить в Иерусалим. Если каждый искренне раскается, город падет в течение девяти дней. Тут же объявили трехдневный пост.

А 8 июля исламский гарнизон в ошеломлении, но с любопытством наблюдал с городских стен за тем, как вся армия крестоносцев выстроилась в одну колонну и выступила в поход. Первыми, с реликвиями в руках, шли священнослужители, за ними следовали принцы, рыцари и пешие воины[63]. Замыкали строй обозники.

Все шли босиком, облачившись в простые одежды паломников, старательно игнорируя доносившееся сверху, с оборонительных сооружений, гиканье. Когда войско обошло по кругу стены, армия в полном составе собралась на Оливковой горе, где Петр Пустынник произнес пламенную проповедь. За долгие годы, прошедшие с тех пор, как он своими речами зажигал сердца европейских крестьян, его ораторский талант отнюдь не иссяк. Все принцы, в особенности Раймонд и Танкред, настолько воодушевились, что поклялись отложить все разногласия и работать вместе во благо крестового похода.

Следующие пять дней были отданы завершению последних приготовлений. Доводились до ума две построенные крестоносцами массивные осадные башни, которые затем подтащили как можно ближе к городским стенам. Великий штурм начался 14 июля.

По единогласному решению, эти башни отдали под командование Раймонда и Годфруа. Каждый из них потратил целый день, стараясь выдвинуть осадное орудие на позицию. Первым к стене подвел свою башню Раймонд, но упорное сопротивление защитников не позволило ему ее взять. Осадное орудие Годфри было у стены утром 15 июля, но дальше ему не удалось продвинуться ни на дюйм.

К этому моменту в обоих враждующих лагерях нарастало отчаяние. Армия крестоносцев потеряла около пятнадцати тысяч человек – половину из тех, кто достиг Малой Азии. Стараясь придвинуть к стене осадные башни, западные рыцари подставляли себя не только под стрелы и камни защитников, но и под так называемый греческий огонь – горючую смесь на основе масла, чем-то напоминающую напалм. Крестоносцы понесли ужасные потери – до четверти оставшейся армии. И если не взять город сейчас, надежда будет потеряна.

Незадолго до полудня 15 июля двум фламандским рыцарями с башни Годфри удалось преодолеть оборонительные сооружения Иерусалима. За ними по пятам бросился Танкред, впоследствии утверждавший, что из всех рыцарей именно он первым оказался внутри, а затем расчистил участок стены. В ход тут же пошли штурмовые лестницы, а через несколько мгновений через нее посыпались рыцари. Мусульмане дрогнули, хотя время собраться с силами еще оставалось, но тут ворота распахнулись и в город хлынула армия крестоносцев.

Масштаб того, что произошло потом, трудно поддается оценке. Сопротивления конечно же никто практически не оказывал. Обе стороны понимали, что захватчики имели право предать мечу все население. Обычно в эпоху Средневековья сдававшихся оставляли жить, а убивали только тех, кто оказывал противодействие. Тогда подобная практика считалась общепринятой как в исламских, так и в христианских армиях. В общем, без жестокости не обошлось: кого-то сбрасывали со стен или обезглавливали, кого-то пронзали стрелами или толкали обратно в пламя, которое к тому времени уже успело разбушеваться во многих местах.

Поддержать порядок в этом страшном хаосе нечего было и надеяться. Танкред стал первым крестоносцем, поднявшимся на Храмовую гору, где несколько выживших поборников ислама спрятались в мечети Аль-Акса, пока он грабил расположенный неподалеку Купол Скалы. В обмен на изрядный выкуп норманн даровал им жизнь и вручил свой штандарт, призванный служить символом его покровительства. Однако в этой дикой атмосфере ни один штандарт не являлся серьезной гарантией. Наутро в мечеть ворвался отряд крестоносцев и безжалостно убил всех, кто в ней находился, – надо полагать, «во имя Христа».

Резня продолжалась два дня. Крестоносцы отбирали у горожан их здания, ценности, съестные припасы. Поскольку трупы никто не убирал, город просто задыхался от запаха смерти, а летний зной превратился в серьезную угрозу. Христианские летописцы, стремясь еще больше подчеркнуть масштаб воистину чудовищной победы крестоносцев, прибегли к библейскому языку. Описывая свое посещение Храмовой горы, летописец Раймонд Агилерский цитировал «Откровения Иоанна Богослова», указывая на то, что лившаяся по улицам кровь доходила его коню до уздечки. Согласно средневековым стандартам, крестоносцы имели полное право в массовом порядке уничтожить местное население, хотя это всецело противоречило идеям, которые они транслировали. На вражеской территории, при значительном численном превосходстве противника, с учетом огромной армии, двигавшейся ему на подмогу, это даже могло оказаться благоразумным. Но несмотря на леденящие душу россказни, в ряде случаев придуманные самими же крестоносцами, они, похоже, ничего «такого» не делали. Проверить, впрочем, уже невозможно.

Многие жители, вероятно, бежали. Для полного окружения города у крестоносцев не хватало людей, поэтому восточная и западная стены остались без охраны. Кому-то помог сохранить жизнь выкуп. Гарнизон иерусалимской цитадели, понимая, что город потерян, сдался Раймонду и был переправлен в соседний Ашкелон. Других обложили огромными штрафами или заставили отдать семейные ценности, чтобы заплатить за свою безопасность.

Можно насчитать множество моментов, которые предприимчивые крестоносцы мгновенно превращали в прибыль. Еврейский квартал, располагавшийся ближе всего к тому месту, где захватчики вошли в город, разграбили, но впоследствии разрешили раввинам за выкуп получить обратно украденные экземпляры Торы. Всех, кто казался богатым – вне зависимости от цвета кожи и вероисповедования, – насильно прятали в безопасных местах, надеясь получить за этих людей впоследствии хорошие деньги.