Есть только ваш выбор и ответственность за него. Ответственность, которая — уж поверь мне — приходит всегда. Рано или поздно, но — всегда.

— То есть… Если нет добра и зла… Как мне ориентироваться? Как понять, что то, что я делаю правильно?

— Вася, подумай вот об этом: если человек, совершая поступки, думает, добро он сделал или зло, — это плохой человек. Не к добру или злу тебе следует стремиться — а только к любви и свободе.

«Э… Ну ладно, — растерянно подумал я. — Хотя мне всю жизнь говорили другое… Но ты же Бог… Наверное, тебе можно верить…»

— Я полагаю, можно, — не смутившись, ответил Гоша. — Подумай об этом. А сейчас тебе нужно домой. До завтра!

— Эй, подожди! У меня есть ещё вопросы!.. — крикнул я, но Гоша, мягко улыбнувшись, положил ладонь мне на грудь, прямо на сердце. Я задохнулся — тело и голову тут же захлестнула золотистая воздушная волна свежего морского воздуха и щемящей свободы. За спиной раскрылись огромные, охватывающие весь мир вокруг крылья; я вдруг захотел раствориться без остатка в этом сияющем небе, серебристом ветре, несущемся над землёй, в мягкой и сырой земле, в каждом зелёном побеге, проклёвывающемся из-под палой листвы… Потеряться в этом божественно прекрасном мире, слиться с ним и творить, творить, творить… В каскаде переливающихся ощущений показались золотые искры — это Гоша смотрел на меня… Нет, не Гоша… Бог. А Гоша снова улыбнулся, поднял руку и, чуть помедлив, громко щёлкнул пальцами. Тёмная прозрачная занавеска упала на весь в золотистых искрах мир. Я закрыл глаза и отключился.

* * *

— Вася! Вася!.. — кто-то, с очень знакомым и отзывающимся на саднящую грудь голосом мягко, но настойчиво трепал меня за плечо. — Вася, ты чего, уснул?

Я медленно открыл полуослепшие глаза, пытаясь рассмотреть, кто это. Знакомые черты слились в одно лицо. Мама.

— Вася, да что с тобой? — испуганно проговорила она, отступив от меня, когда я сдавленно застонал. — Тебе плохо?

Ну вот, теперь ещё и маму напугал. Где это я вообще и что со мной? Я коротко выдохнул, собрался с силами и осмотрелся. Оказывается, я сидел на скамейке рядом с нашими воротами. Как я здесь оказался, я не помнил, но наверняка это все устроил Гоша. При мысли о нём в груди заныло, как будто внутри не хватало чего-то большого и тёплого; все тело покрылось мурашками. Я покрутил головой, пытаясь вернуться в этот мир.

— Вася?..

— Все нормально, мам… — быстро ответил я — не хватало ещё, чтобы мама начала волноваться, — я просто пришёл со школы, захотел посидеть здесь чуть-чуть — погода очень хорошая. И, наверное, задремал…

Мама подозрительно осмотрела меня, а потом озабоченно спросила:

— Уж не заболел ли ещё и ты, товарищ?

— Нет! Говорю же — случайно уснул… Ночью плохо спал.

Мама, чуть расслабившись, хмыкнула:

— Вот оно как! Мне вот казалось, что ночью ты спал как мамонт в спячке. Ладно уж, иди домой, поешь, а я схожу в магазин, а ещё надо в медпункт зайти.

С этими словами мама махнула мне рукой и пошла вниз по дороге на другую улицу, где рядом со школой был магазин.

Я вяло кивнул и пошёл домой, неосознанно потирая ноющую грудь. Войдя во двор и погладив радостно завизжавшего Жулика, я вдруг громко спросил сам не зная кого:

— Ещё и я заболел? А кто первый?

Оставив Жулика догрызать кость, я прошёл по двору, скинул на веранде грязные резиновые сапоги и, тяжело протопав по холодным доскам, зашёл домой. Дома было непривычно тихо — Женька не встретил меня, как обычно, радостными криками. «Гуляет в огороде, что ли?» — подумал я. Но пройдя в комнату, понял, что ошибся: Женька мирно спал на моей кровати, подложив руки под щёки. Странно, он уже давно не спал днём. Я бросил ещё один взгляд на почему-то слегка порозовевшего мелкого, а потом пошёл переодеваться, умываться и есть.

Подобрав под себя ноги и прихлёбывая чай, я бездумно уставился в телефон, ощущая внутри болезненную пустоту, когда на кухню прошёл заспанный и все такой же странно розовый Женька и забрался на соседнюю табуретку.

— О, мелкий! — я тут же очнулся от своей опустошённости. — С добрым утром, соня! Много будешь спать — всю жизнь проспишь!

Но Женька лишь капризно прохныкал что-то, отобрал у меня телефон и пошёл обратно в комнату — наверняка валяться в кровати и смотреть мультики на ютубе. Я пожал плечами, допил чай и быстро вымыл посуду.

Через полчаса, когда я с неохотой доставал учебники и тетради из рюкзака, пришла мама и сгрудила передо мной и Женькой кучу разноцветных коробок.

— Это что? — спросил я, разглядывая их.

— Лекарство, — пояснила мама. — Женька, кажется, заболел, да и ты подозрительно засыпаешь где попало. Теперь будете лечиться. Ингаляции, горчичники, все такое…

— Мааам! Ну я же сказал, что я не болею! Случайно заснул!

— Ну, значит, будешь пить витамины для профилактики, — бодро сказала мама и потрогала Женьку за лоб. — Температура есть, но небольшая. Видимо, завтра с утра мы с тобой, парень, пойдём в медпункт.

Женька даже не повернулся — уставился в телефон.

— Чего это он заболел? — спросил я.

— Да кто знает? Вчера после бани, наверное, много на улице бегал. Обычно ты у нас за всех болеешь, а тут вот смотри-ка: ты здоров, а Женька температурит.

Я порозовел, но тут же выбросил это из головы — как я-то мог помешать Женьке заболеть? Так получилось само собой, стечение обстоятельств. Да и мелкий вроде нормально выглядит, завтра или дня через два, надеюсь, пройдёт. Я повертел головой, чтобы выкинуть из головы непрошеные мысли и пошёл делать домашнее задание. Пустота в груди все ещё ныла, на лопатках осталось лёгкое ощущение крыльев, но и это тоже наверняка пройдёт. Интересно, а если попросить Гошу ещё раз поделиться со мной своим вдохновением, он согласится? Надо спросить, если я его ещё когда-нибудь увижу.

К вечеру температура Женьки спала, и он, решив, видимо, отыграться за целый день спокойствия, носился по дому и орал, пока под конец не утомил даже маму, и она выгнала нас на улицу собрать свежей крапивы для супа, которую «кажется, видела где-то за огородом». Никакой крапивы там мы с Женькой, конечно, не нашли — рано для неё ещё, недели через полторы-две только появится, — зато наперегонки побегали с горы, запустили по ручью целую флотилию корабликов, которые бесславно сгинули в ближайшей луже, наорались в пустое поле, набрали полные сапоги воды и вымазались