– Хорошо, я напишу и отправлю самой быстрой почтой, через принца Игинира.

– Почему через него?

Летта вовремя удержала другой вопрос: какое отношение имеет канцелярия принца к ней, невесте его отца?

– Потому что ласхи пишут письмена на небесах, – мягко улыбнулся полукровка. – Они называют это «зримая речь». Не бойтесь, их послания видны всем, как северные сияния, но их невозможно понять, если отправитель не подарит вам особый ключ. Они называют его «ключ сердца». Ваш брат получил такой ключ от кронпринца Севера.

Взгляд Яррена стал мечтательным. И Летта его понимала: ей тоже до зуда в пальцах захотелось получить волшебный ключ, чтобы понимать северные сияния.

Но… брат? Лэйрин получил «ключ сердца» от Игинира? За что мальчишке такая радость? Почему смазливому выродку всегда достается все самое лучшее?

«Какое счастье, что мои мачехи долго не живут, особенно те, что не сдержаны на язык», – внезапно вспомнилась насмешка северного кронпринца, и Летта спохватилась. Нет, она больше никогда так не будет думать, это не ее мысли. Это слова старших сестер, люто ненавидевших брата за то, что он стал причиной их разлуки с любимой матерью. А Виолета даже не помнила ни королеву Хелину, ни материнской любви, если она и была. А больше Лэйрин ничего дурного ей не сделал. Так за что же ей ненавидеть брата? Тем более сейчас, когда он – ее единственная надежда.

О, она научится сдерживать и гнев, и горе, и радость. Она станет такой же спокойной, холодной и колкой, как сосулька. И никто не узнает ее истинных чувств.

Фиалковые глаза принцессы пристально взглянули в инсейскую то ли синь, то ли зелень – в полумраке долгой полярной ночи и не разберешь.

– Сэр Яррен, напишите моему брату, что я скорблю вместе с ним о нашей невосполнимой потере. И еще передайте – я признаю Лэйрина как моего короля и никогда не пойду против него. Я – принцесса Гардарунта, и от когда-то данной мной клятве верности родине и короне огненных королей меня не освободит даже брачная клятва императору Севера.

– Передам слово в слово, принцесса.

Яррен скрылся за дверью, и девушка, оставшись без свидетелей, уронила долго сдерживаемую слезинку.

И тут же, словно наяву, услышала голос отца, не раз говорившего маленьким хнычущим близняшкам, оставшимся без матери: «Не реветь! Еще никогда и никому слезы не помогли. А вот потушить огонь ваших сердечек они могут. И вы погрузитесь во тьму уныния и не будет вам удачи ни в чем. Только огонь сердца освещает путь жизни. Не гасите его слезами».

Летта подошла к тлеющей жаровне, погрела руки над углями и вытерла лицо.

«Спасибо, папа. Прости, что я забыла твои уроки и твое огненное сердце. Больше никогда, клянусь, я не упрекну тебя в том, что ты нас не любил. Ты любил, как мог. И я больше никогда не заплáчу, клянусь. Плакать и платить – слишком похожие слова. Я не заплачý миру такую цену».

Видит Безымянный, Летта не была предубеждена против будущего мужа. Но теперь… Теперь слова Яррена упали в благодатную почву, вспаханную обрушившимся горем и удобренную некуртуазным поведением и пренебрежением будущего супруга.

И теперь замуж за коронованный бездушный сугроб Виолетта не выйдет ни за что. И не надо ей говорить о королевском долге.

Но она не примет предложение Яррена, не сбежит, поставив под удар и свою честь, и свое королевство, и жизнь своих фрейлин.

Нужно быть умнее.

Нужно найти такой предлог, который не бросал бы тень на честь принцессы Гардарунта и весь королевский род в ее лице.

Нужно сделать так, чтобы этот кусок трехсотлетнего льда сам от нее отказался.

Когда за принцессой пришли ее фрейлины и телохранители, чтобы продолжить путь в императорский дворец, на лице Летты уже не было ни следа слез и горя. Она походила на прекрасную статую, освещенную тусклым светом углей и магических светильников северян – спокойная, сдержанная золотоволосая дева с потемневшими фиалковыми глазами и кроткой улыбкой.

И только Яррен, бросивший внимательный взгляд, заподозрил, что юная гардарунтская роза разительно изменилась за какой-то час. У нее появился стальной стержень.

Император еле сдержал взрыв гнева, прекрасно понимая, что его сила может убить человеческих девиц и даже двух молодых магов, а такие осложнения c соседями ни к чему. Не сейчас.

Но какова девка! Год траура! Год! Такой непрошибаемой наглостью обладают только бездарные человеческие самки. Будь в ней хоть капля магии, она могла бы оценить исходившую от императора магическую угрозу. Да айры с магией. Будь в ней хоть капля ума, она понимала бы, что достаточно движения его пальца, чтобы с нее слетела хорошенькая головка. И статус не спасет. Ни один маг в мире, если только он не самоубийца, не смеет гневить владыку Севера!

А эта… Посмела перечить!

Вышвырнуть бездарную мерзавку восвояси. Обесчестить и сказать, что так и было. Роберт недосмотрел. Или в дороге темные попортили. А порченая невеста Алэру не нужна.

Надавить на гардарунтского наследника… как его там… принца Лэйрина. Пригрозить разрывом союза и войной. Мальчишка еще не вошел в силу, молоко на губах не обсохло, прогнется. Союзников, кроме аринтов, у него нет, в казне пусто, народ голодает. Испугается. И виру за бесчестье выплатит, и другую сестру в жены императору отдаст, были же у Роберта еще дочери!

А эту ядовитую фиалку – вывалять в смоле и сунуть в мешок, как принято у равнинных людишек обращаться с падшими бабами.

С такими мыслями Алэр кружил и кружил в небесах свирепым бураном, рассыпая снега со своих мощных крыльев и не замечая, что небольшой людской поселок внизу, приютивший гардарунтскую принцессу, исчезает под метровым слоем льда и снега.

– Отец! – пробился к нему далекий крик Игинира. – Еще немного, и ты похоронишь всех заживо. Льды уже перекрыли все воздуховоды, люди задохнутся под таким панцирем! И твои подданные, и твоя невеста со свитой.

Алэр огляделся. Два его сына, старший и младший, почтительно кружили поодаль, а за ними еще дальше держался отряд стражи, не смея пересечь незримую границу.

Император в сердцах рыкнул:

– К темным такую невесту! Наглая девка! Пусть сдохнет!

– Отдай ее мне, если тебе не нужна, – хохотнул Даэр. – У меня давно свеженьких человечек не было. Они такие тепленькие! Жаль, ненадолго.

Он еще не успел договорить, как получил такой мощный воздушный удар, что его сначала отбросило далеко в сторону, а потом он кувырком, ломая крылья, рухнул наземь, чудом не попав на острые ледяные торосы.

Император плавно спустился к поверженному. Никто не посмел последовать за ними или помочь принцу.

– Недоумок! – прошипел Алэр, обретя человеческий облик и склонившись над неподвижным телом сына. – Я слишком многое тебе позволял, Даэр. Ты распускаешь уже не только свой гнусный язык, но и лапы! Как ты смел войти в спальню моей невесты? Как смел прикоснуться к ней?