завидев свет. Любаша дома… Звоню в домофон, а она открывает мне. Да, моя умница, все правильно – впусти меня, поверь мне… Я тебя не предавал.

Окрыленный, лечу по ступенькам вверх и, тяжело дыша, приваливаюсь к дверному звонку. За дверью слышатся шаги и собачий лай. Не знал, что у Любы есть собака, но я готов полюбить даже крокодила, только бы она выслушала меня.

– Кто там? – звучит мужской голос.

– Мне нужна Люба, – отвечаю вежливо. Возможно, к Любе приехал отец? Я не запомнил его голоса, чтобы узнать наверняка.

– Уходите, – резко отвечает незнакомец, стараясь перекричать звонко лающего пса.

– Я не уйду, пока не увижу Любу. Откройте дверь или я ее вышибу!

В замке ворочается ключ, лязгает цепочка. Дверь распахивается, открывая взору внушительных размеров голый торс. Парень подпирает руками дверной проем, загораживая проход.

– Тише, Челси, – приказывает он дворняге, послушно примкнувшей к его ногам. – Повторяю, уходите. Мы помирились с Любой. Она теперь со мной, – он запускает пятерню в длинную русую челку, демонстрируя мне уверенность.

– Позови Любу, или я… – порываюсь зайти, толкая мускулистого блондинчика в грудь. Я задираю его, провоцируя на драку, только, похоже, парень не намерен бить меня.

– Я простил ее, слышишь. Потому что люблю… И черта с два я дам тебе войти, – шипит он, крепко сжимая мое плечо.

– Выходит, она не врала? Лисенок, ее подруга. Ты… ты… тот самый…

– Максим, – кивает он, отпуская захват.

Я тупо пялюсь на красную вязаную шапку, лежащую на табуретке в прихожей, знакомые мне замшевые сапожки на шпильке, чувствуя, как меня пожирает пустота.

– Простил, значит. То есть ты знаешь, что мы с Любой, мы с ней были вместе и… – слова рассыпаются на бессвязные буквы.

– Знаю, – серые глаза парня сужаются.

– Ну и дурак, что простил. Я бы никогда не простил такого.

– Я сам разберусь. Уходи, – его большая ладонь уверенно ложится на дверную ручку. Дворняга, похожая на уменьшенную копию овчарки, жалобно поскуливает. – Никогда больше не появляйся здесь.

– Не сомневайся, – цежу сквозь зубы. – Я не такой дурак, как ты. Не такой…

– Я дурак… – шепчу в пустоту, слегка обернувшись.

Дверь за спиной резко захлопывается, заставляя вздрогнуть. Слышатся звуки закрывающегося замка и цепочки, шаги парня и цоканье когтей Челси по полу. Нас с Любой разделяет не старенькая металлическая дверь, а непреодолимая пропасть изо лжи и недопонимания. Лжи, лжи…

Я подхожу к двери и тихонько прикладываю ухо в надежде услышать ее голос, тихие шаги или смех. Как же так, а, Боголюбов? Ты влип, а тебя прокатили. Развели, как зеленого пацана. Я размахиваюсь и с силой ударяю в дверь, разбивая костяшки пальцев.

Челси рычит и громко лает, а я бегу по ступенькам темного подъезда навстречу своей старой жизни… Жизни из параллельной Вселенной.

Глава 18

Люба

– А теперь объясни, что происходит? – тоном строгого папаши произносит Макс, когда я выползаю из ванной. Мое лицо на фоне белого махрового халата выглядит мертвенно-бледным. На лбу выступает испарина, дыхание сбивается. Черт, как же меня тошнит… – Люба, тебе плохо? – спохватывается Макс и шлепает босыми ногами на кухню, возвратившись со стаканом воды. Челси помахивает хвостом, скулит и облизывает мои холодные пальцы.

– Спасибо, – шепчу я и, опершись о стену, припадаю к живительной влаге.

– Любаша, тебе надо прилечь. – Макс забирает стакан из моих рук и ведет за локоть в комнату, натыкаясь по пути на коробки и пакеты с вещами.

Знаю, я безответственная дура. Мой поступок иначе как идиотским не назовешь: я сдала парню квартиру, вывезла свои вещи, а затем нагрянула в уже чужое жилье! Но худшим идиотизмом является тот факт, что о новом жильце не знает хозяйка квартиры. У меня просто язык не поворачивается признаться ей.

– Люба, я выгнал его. Сделал, как ты попросила, но, послушай, может, ты рубишь с плеча? Вам надо поговорить.

Макс напоминает мне Александру Георгиевну. А его тон – успокаивающий и убедительный, до чертиков злит.

– Не хочу. Я не верю этому бабнику. Давай не будем о нем, ладно? Я сейчас полежу немного и поеду домой, – порываюсь встать, но руки Макса мягко опускают меня на подушку.

– Что с тобой случилось? И чем испачкано пальто? – серый взгляд прожигает насквозь.

– Рвотой.

– Люба, может, «Скорую» вызвать? – Макс присаживается на корточки и берет мою слабую кисть в свои горячие большие ладони.

Почему не он заставляет сердце сбиваться с ритма? Господи, ну почему все в моей жизни не так? Меня, очевидно, прокляла в роддоме злая ведьма, маскирующаяся под санитарку. Увидела и сказала: все у этой рыжухи будет наперекосяк!

– Макс, я беременна.

– Этот парень, он… отец ребенка?

– Ребенок мой. Только мой, – нервно высвобождаю кисть из его рук.

– Люба, если обстоятельства изменились, ты можешь вернуться сюда. Не вопрос, я съеду завтра. Поищу себе что-нибудь подходящее, да и к тому же…

– Макс, не вздумай. Малышу понадобятся деньги, поэтому снимать квартиру мне не по карману. Тетя Глаша будет рада такому квартиранту. Я знаю, какой ты аккуратный и ответственный.

– А как же Челси? Хозяйка не будет против?

– Конечно нет. Она любит животных: у деда Никиты овчарка. Не волнуйся.

Пытаюсь принять вертикальное положение, только новая волна головокружения придавливает меня к подушке.

– Любаша, может, все-таки вызвать «Скорую»? Ты встала на учет? Что там еще делают… – Макс озадаченно чешет макушку, заставляя меня улыбнуться.

– Спасибо, Макс. Сейчас все пройдет.

Парень поднимается и уходит на кухню, оставляя меня на попечение Челси. Собака пристраивается в ногах и кладет большую черную голову на колени. Жилище наполняют звуки домашнего уюта: шипение чайника, звон фарфора, стук закрывающихся шкафчиков.

– Прорвемся, Челси. Я умная и пробивная особа, старательная, хозяйственная… – загибаю пальчики, перечисляя дворняге, с любопытством смотрящей на меня, свои достоинства.

– …и я люблю тебя, – вырастает в проеме Макс. – Позволь мне быть рядом, – шепчет хрипловато, протягивая мне чашку с горячим чаем.

– Не могу. Ты же знаешь…

– Любишь его?

Я опускаю глаза в пол, разглядывая узоры на прикроватном коврике, и молчу.

– Тогда почему выгнала? – мое молчание красноречивее слов, и Макс продолжает допрос.

– Потому что, он… как зараза. С ним больно, без него – еще больнее… Почему так? Почему мы выбираем не тех? – пытаюсь смыть горечь глотком горячего сладкого чая.

– Потому что сердце лучше знает, кого любить, – звучит обреченно.

Максим открывает шкаф и натягивает толстовку. Бросает в рюкзак пару свитеров и нижнее белье.

– Не нужно тебе никуда ехать на ночь глядя, Любаша. Отдыхай. Я поеду к родителям в Бурцево, побуду до понедельника.

– Макс,