– Предки будут рады. Сама знаешь, какие старики обидчивые. К тому же они давно звали. Челси, едем?

Собака спрыгивает на пол и радостно виляет хвостом. Осторожно поднимаюсь, привыкая к странному ощущению беспомощности и хрупкости. Прямо не Люба, а хрустальная ваза какая-то!

Бреду, пошатываясь, в прихожую, чтобы проводить парня.

– Я по-прежнему твой друг. Можешь рассчитывать на меня во всем, – Макс сжимает мою дрожащую влажную кисть.

Киваю в ответ и захлопываю за парнем дверь, оставшись наедине с гадкими мыслями. Захлебываюсь в водовороте грязи и мерзости, с новой силой обрушившихся на меня…

«По пятницам он трахается со мной…» – вспоминаю слова Дианы и пулей бегу в туалет. Меня снова рвет.

* * *

Шаги гулким эхом отдаются от высоких больничных стен. Я осторожно приваливаюсь к подоконнику, стараясь скрыть от мамули тошноту и слабость, и глубоко дышу.

Зима нарядила деревья в снежные шубы и шапки, раскрасила стекла морозными узорами. От пронзительной белизны рябит в глазах. На улице снуют люди, на подтаявшем снегу буксуют машины… Зимний пейзаж отвлекает меня от тревожных мыслей, но через мгновение они возвращаются.

Операция Алеши длится третий час… Третий час неизвестности и мучительного ожидания. Мамуля ходит по коридору, сложив руки на груди, и тихонько вздыхает, поглядывая на постовых медсестер как на посланников небес.

– Любаша, дочка, – ее теплая ладонь ложится на плечо, заставляя вздрогнуть. – Шла бы ты в палату. Приляг, пока я здесь покараулю. Я же вижу, как тебе плохо…

– За Алешку переживаю, мам. Это… на нервной почве, – я спешу оправдаться и следую маминому совету – ухожу в палату брата. Не хватало еще нарваться на внеочередной допрос Веры Николаевны!

Закрываю дверь изнутри и кидаюсь к стоящей в углу раковине, смывая с лица и рук впитавшиеся в кожу больничные «ароматы». Нос теперь улавливает все, как высокоточный радар: запахи рыбы и жареного лука, сладких духов, хлорки и мужских носков. Фу-у-ух! Облегченно опускаюсь на мамулину подушку и глотаю воду из бутылки. Так больше продолжаться не может… Завтра же пойду к врачу! Пускай делают со мной что-то, должен же быть способ избавиться от токсикоза?

Мои философские размышления прерывает телефонный звонок. Надо же, Лисенок.

– Привет, Рябинина. Новостей пока нет, ждем, когда привезут Алешеньку, – тараторю я.

– Люба… – всхлипывает Алиска в трубку. – Любочка, у меня неприятности…

– Господи, Лис, рассказывай, что случилось? – резко поднимаюсь с кровати и прикладываю прохладную бутылку ко лбу.

– Любаша, меня «Скорая» привезла полчаса назад в областную гинекологию. Прямо из училища. Я беременна, Люб, – Лисенок плачет так горько, что у меня разрывается сердце.

– Ну дела! А плачешь чего? Что-то с малышом? – прикусываю губу от волнения и непроизвольно кладу ладонь на живот. – И где, черт возьми, Рябинин?

– У меня кровотечение из-за повышенного тонуса и небольшой отслойки. А Богдан повез деда Никиту на похороны сослуживца в соседнее село. Они вернутся только вечером, – ее обреченность ощущается даже через динамик.

Вскочив с кровати, я принимаюсь нервно расхаживать по палате. «Держись, подруга! Ты долго мечтала об этом и не имеешь права раскисать!»

– Алиска, говори, какая нужна помощь?

– Любаша, у меня ничего с собой нет. Ну… ты понимаешь. Можешь зайти в аптеку?

– Алис, я сейчас приду. Скажи, а… Мир, он в отделении? Я бы не хотела с ним встречаться. Я не готова к разговорам и его оправданиям.

– Выдохни, Перепелкина. Он уволился и перешел работать в клинику Шестаков. «Поближе к Дианочке», – делаю неутешительный вывод я.

И все равно выдыхаю… От радости за подругу. За нас обеих. Набрасываю куртку и, предупредив маму, бегу по ступенькам, покидая здание детской больницы.

Глава 19

– Алиска, у тебя такой вид, будто ты съела отравленное яблоко из рук злой ведьмы. Как у этой… как ее?

– Мертвой царевны? – грустно улыбается Лиса и сжимает мою кисть. – У тебя, между прочим, не лучше, Перепелкина.

Я отворачиваюсь, делая вид, что разглядываю палату. Жалюзи на окнах, раковина в углу, бежевые стены… Ну да, больничные интерьеры, бесспорно, завораживающее зрелище.

– За брата переживаешь? – слабым голосом спрашивает Лиса. – Или…

– Уже нет. Мама позвонила, когда я поднималась к тебе. Все с ним хорошо, отходит от наркоза. Операция прошла успешно.

Я не хочу говорить о Мире. Не сейчас, когда мысли Лисенка заняты переживаниями о малыше. Какой я буду подругой, если подсыплю ей еще горсть волнений?

– Лисенок, давай я тебе валик под ноги положу? Я, кстати, все купила в аптеке, не волнуйся. Предметы гигиены, зубную щетку. И даже одноразовые труселя! – суечусь вокруг Алисы и шуршу пакетом, показывая покупки.

– Любаша, что бы я делала без тебя? Богдан уже едет. Уговорил деда Никиту не оставаться на обед.

– Он там сбрендил, что ли, Никита Сергеевич? Какой обед? Дед внука хочет или где? То есть… или как? – веселю подругу, не замечая, как оттаиваю.

Нашу болтовню прерывает вошедшая в палату женщина в зеленой медицинской пижаме. Она оглядывает пустые койки и дает распоряжение хромающей следом за ней пожилой медсестре. Той самой ведьме, приставшей ко мне тогда с расспросами, по какому поводу мне понадобился Мир Михалыч. Закончив разговор, женщина надевает на нос очки в красной оправе и, прижав историю болезни к груди, подходит к нам.

– Рябинина? – спрашивает она, а Алиска кивает. – Меня зовут Светлана Игоревна, я ваш лечащий доктор, – женщина очаровательно улыбается, демонстрируя белые зубы, и поправляет пряди темных волос, выбившихся из-под медицинской шапочки. – Мне нужно осмотреть пациентку и собрать анамнез, – дружелюбно обращается ко мне.

Злобная медсестра Зинаида Львовна что-то бурчит под нос и, разложив постельное белье по кроватям, покидает палату. Я пристраиваюсь за ее спиной в надежде остаться незамеченной и выхожу в опустевший коридор.

Палата Алисы оказывается недалеко от выхода на лестницу. Зинаида Львовна шаркает по полу, а затем скрывается за дверью сестринской, а я вздыхаю с облегчением, радуясь кратковременному одиночеству.

Сажусь на лавочку возле палаты и, закинув ногу на ногу, достаю из сумки телефон. На чем я там остановилась? Детектив Роберта Брындзы погружает меня в атмосферу преступного Лондона, но через несколько минут внимание переключается на стук шпилек, уверенно цокающих по коридору.

Обладательница высоченных каблуков, яркая высокая брюнетка с длинными волосами и внешностью фотомодели, плывет по больничному коридору как по подиуму. Обдавая меня ароматом французских духов, она решительно распахивает дверь соседнего с палатой Алисы кабинета.

«Ординаторская» – слегка прищурившись, читаю я и, состроив недовольную мину (вероятно, самой себе), возвращаюсь к чтению.

А дальше как в замедленной съемке: взгляд