опускается на страницу электронной книги, бежит по строчкам и снова возвращается к пустому коридору, в котором, словно из ниоткуда, появляется он… Боголюбов.

Идет уверенной походкой, уткнувшись в телефон, не замечая ничего вокруг… Видеть его, чувствовать так близко – как прямой удар в сердце. Я поднимаюсь с лавочки и юркаю на лестничную площадку, борясь с завладевшими душу волнением и слабостью.

Очевидно, у голубков свидание? Наблюдаю из своего укрытия, как Мир заходит следом за девушкой в ординаторскую. Меня рвет на части желание ворваться к ним и высказать мерзавцу все, что я думаю. Но благоразумие останавливает меня, не дает прикасаться к чужой грязи даже взглядом. Перевожу дыхание, прикидывая пути к отступлению, и в эту минуту Боголюбов вылетает из ординаторской…

В окровавленном халате и с ножом в руках…

Мирослав

Жизнь едва теплится в ней. Вспыхивает на дне карих глаз, струится яркими искорками и угасает, как комета. Стремительно… Прощается чуть дрогнувшей улыбкой на губах, слабым взмахом кисти, коснувшейся моей груди, бессвязным шепотом. Нет, нет, только не это! Имя! Мне нужно имя!

– Марианна, кто это сделал? – шепчу я, хватаясь за отблеск покидающей ее жизни.

Сколько времени необходимо доктору, чтобы оценить состояние больного? Мне хватает секунды, чтобы понять, что она безнадежна… Ножевые ранения, нанесенные Марианне, несовместимы с жизнью. Девушка лежит в луже крови, фонтаном пульсирующей из брюшной аорты. Два пореза. Два выверенных и точных удара. И в этой самой луже утопают мои колени. Отбрасываю на задворки сознания мысли о полиции, экспертах и допросах и сосредотачиваюсь на имени…

Вытаскиваю нож и с силой давлю на артерию. Если мне удастся остановить кровотечение из аорты, со второй раной я справлюсь гораздо быстрее. Нависаю над девушкой всем телом, прижимая кулаки к ране.

– Кто, Марианна? Скажи мне? Я хочу спасти тебя, слышишь? – задыхаясь, убеждаю девушку. Она хрипит и мотает головой, а потом цепляется напряженными пальцами за ворот моего свитера и… ослабевает. Ее руки падают на пол, как безвольные плети, поднимая кровавые брызги, глаза закрываются, дыхание прекращается…

Вспышка, падение звезды, секунда, момент, щелчок… Вот какая смерть. Мгновение, раздробившее два мира. Миг, разделивший мою жизнь на «до» и «после».

Убираю кулаки с живота Марианны и медленно поднимаюсь. В кабинете никого нет. Тупо оглядываюсь, убеждаясь в очевидном. Шарю окровавленными руками в кармане халата. Отыскав телефон, набираю номер полиции.

Неотрывно смотрю на мертвое тело девушки, слушая свое дыхание и длинные гудки на том конце провода. Как ни странно, дежурный не мучает меня долгими расспросами: я представляюсь и называю фамилию Марианны, диктую адрес больницы. Беру на себя смелость потребовать сиюминутного приезда бригады. Иначе паники среди пациентов и персонала не избежать. Дежурный неуклюже успокаивает мои волнения, требуя в ответ не покидать места убийства.

«Можете описать орудие преступления?» – звенит в голове вопрос дежурного следователя. Я заботливо подбираю ампутационный нож с пола. Черта с два я позволю ему бесхозно валяться в кровавой луже!

Сбрасываю звонок и, коротко взглянув на Марианну, выхожу из ординаторской. О происшествии надо сообщить заведующему отделением Никите Чернову и главному врачу больницы Вадиму Кизилову. Липкими от крови пальцами ищу номера телефонов коллег в контактах и звоню обоим.

В пустоту и обманчивое безмолвие больничного коридора врывается странная картинка. Нет, этого никак не может быть! Крепко зажмуриваюсь и открываю глаза. В лестничном проеме стоит Люба… Недоумение и ужас застывают на ее лице, девчонка обессиленно приваливается к дверям, и я боюсь, что от потрясения она грохнется в обморок.

– Любочка, Люба… Я уже вызвал полицию, не бойся. Любаша… Я так рад, что ты пришла поговорить.

– Что случилось, Мир? Ты… убил? – ее тихий голос походит на шелест. В глазах сквозит недоверие, плечи опускаются от невидимой тяжести.

– Нет! Я пытался ее спасти… Честное слово. Но она… она… Марианна была обречена. Я слишком поздно нашел ее.

Люба выпрямляется и как-то странно смотрит. Переводит взгляд от закрытой двери ординаторской на меня.

– Мир, из кабинета никто не появлялся, – металлическим голосом произносит она. – А я… видела, как высокая брюнетка заходила в него.

– Я не убивал. Клянусь. Люба, послушай, я ни в чем не виноват перед тобой. У меня нет отношений с Дианой, она все подстроила тогда…

– Боголюбов, разве сейчас это важно? Я вообще пришла не к тебе! – Люба брезгливо морщится, поглядывая на окровавленный халат и зажатый в моей руке нож. Я храню орудие преступления для экспертизы как зеницу ока. – Алису привезла «Скорая» прямо из училища. Кровотечение, отслойка… Что там еще бывает?

– Лисенок здесь?!

– А что я, по-твоему, делаю в коридоре? Ее осматривает врач и собирает… как его? Анамнез. Мир, ты убежден, что тебе стоило поднимать этот нож? – с недоверием спрашивает Люба.

– Думаешь, нужно было оставить его плавать в крови? Чтобы отпечатки наверняка растворились, так?

– Я не знаю, Мир. Во всех детективах говорится, что нельзя трогать орудие убийства.

– Мы не герои книги, Люба. А я врач. Мой долг – остановить кровотечение и хотя бы попытаться спасти пациенту жизнь. Черт, я так и не добился от нее имени! Надеюсь, отпечатки помогут в расследовании.

Наше уединение прерывается топотом шагов оперативников и идущих за ними коллег. Никита Чернов, главный врач Вадим Кизилов, Зинаида Львовна, Таисия Алексеевна и многие другие… Сегодня я предстаю перед ними в непривычном для меня амплуа: не сердцееда и засранца, а Джека-потрошителя.

– Капитан юстиции Винник Сергей Владимирович – дежурный следователь следственного комитета в Центральном районе, – кивает невысокий лысый мужчина, цепляя взглядом сжатый в моих пальцах нож. – Исаченко, забери нож на экспертизу.

Эксперт-криминалист Исаченко облачается в специальный комбинезон. Надевает бахилы, перчатки и погружает нож в пластиковый пакет для улик.

К Исаченко присоединяется судебный медик со стальным квадратным чемоданчиком в руках.

– Мне нужно согласие главного врача на проведение дактилоскопической экспертизы кабинета и осмотра места преступления.

Кизилов утирает испарину со лба и нервно чиркает ручкой в документе, перехватывая скорбные, сочувствующие взгляды коллег. Еще бы – убийство в стенах больницы! Такой скандал!

– Мирослав Боголюбов, вы задерживаетесь для дачи показаний, – сообщает капитан. – Есть еще свидетели? – зычно обращается к толпе. Коридор заполняется зеваками. Из палаты Алисы вырисовывается штатный гинеколог отделения Светлана Игоревна. Она взирает на столпотворение со смесью скуки и досады на лице. Любопытных пациенток, санитарок и посетителей притягивает к месту преступления как магнитом. Но после вопроса следователя толпа трусливо рассеивается.

– Я свидетель, – звучит рядом со мной дрожащий голосок Любы. – Я видела, как девушка заходила в ординаторскую. Это было где-то в двенадцать.

– Фамилия, паспортные данные? –