Так способен ли любить не благородный принц с чистыми помыслами, а разбойник, пренебрегающий правилами? Что чувствует его сердце? Даже сейчас, когда я серьезно смотрю на Воробышка, он играет со мной, лениво щурясь, как кот с мышью, которая хочет знать слишком много.

Так неужели его сердце никогда не замирало от звука имени, если не этой Альбины, то другой девчонки?.. Сейчас со стороны я наверняка кажусь ему предсказуемой Ромашкой – наивной и простой. Иначе откуда это глупое прозвище? Но какая разница, что он думает обо мне лично, если мы больше никогда не встретимся? Гораздо важнее этого – сегодняшний день и тезис Брони Костерковой – красивые парни бессердечны и не способны на сильные чувства.

– Конечно, любил, – ответил Данил на мой вопрос так же легко, как если бы я спросила его: спал ли он когда-нибудь на животе? – И сейчас люблю. У меня большая семья – мать, сестра, брат, племянники. Не представляю себе жизни без них.

Видимо, на моем лице отразилось разочарование, потому что он продолжил сам:

– Но если ты говоришь о той любви, о которой пишут в романтических книгах – всей этой сладкой патоке, завернутой в этикетку серьезных отношений, типа «Он был верен ей и любил до последнего вздоха», – то, нет. У меня другие задачи и цели в жизни, чтобы забивать голову подобной ерундой. Альбина отлично это понимает и не создает лишних проблем. И, уж если мы говорим начистоту… – ухмыльнулся Воробышек, – то не она одна.

М-да уж, куда честнее. Но разве я иного ожидала от своего гостя?

– Понятно… – протянула разочарованно и закончила, понимая, что в полной мере получила ответ на свой вопрос: – Верю.

Мы продолжали смотреть друг на друга, не пряча взгляды. Странно, но тишина не звенела между нами напряженной тетивой, как бывает между чужими людьми, оказавшимися вдруг в одной комнате. Она мягко выжидала, не торопя разговор, и парень заметил первым, указав подбородком на книжный шкаф, заполненный книгами:

– Жизнь гораздо проще устроена и чувства в ней не главное. А ты читаешь слишком много романов.

– Да. А разве это запрещено?

– Или хитро́ водишь меня за нос.

– В смысле?

Ну вот, и Воробышек стал серьезным. Прочесал костяшками пальцев по своей щеке, словно пробуя, хорошо ли ее выбрил.

А может, до сих пор поверить не может, что оказался здесь, со мной, а не со своей подругой-брюнеткой.

– Мне не дает покоя один вопрос, девочка, – задумчиво произнес.

– Почему ты меня так называешь?

– Потому что ты совсем зеленая. Краску, конечно, отмыла, но я был уверен, что старше. Расскажи мне о сегодняшнем протесте на площади. Хочу решить для себя один ребус и забыть.

Это прозвучало неожиданно. Наша с девчонками акция прошла не очень удачно и всем только предстояло разобраться с ее последствиями, но правила игры с Воробышком обнуляли любые признания уже завтра – ведь так?.. А на замечание о возрасте решила не реагировать. Данил был, конечно, старше тех парней, с кем я училась – это хорошо показал его разговор с моим отцом, но все же не на столько, чтобы строить из себя замшелого старца.

Я подобралась, раздумывая, но осторожно спросила:

– Что именно ты хочешь знать?

– Какого лешего ты там делала? Раздеться на улице при температуре плюс пять и прыгать голышом перед толпой зевак – не каждой девчонке придет в голову. И та разукрашенная фурия, которая запрыгнула в мою машину, не вяжется с девчонкой, которая сейчас стоит передо мной. Так где же ты настоящая, Ромашка? Вот мой вопрос. Твои родители вообще в курсе, какую ты жизнь ведешь за пределами их дома? Или ты только прикидываешься… цветочком!

И так он это сказал «цветочком», словно обвинил меня во всех смертных грехах сразу. Вот прямо за руку поймал!

Конечно, я возмутилась. Правда шепотом – чтобы никто из домашних не услышал!

– Что?! Я не прикидываюсь!

– Ну да, так я и поверил, – съехидничал Воробышек и вернул улыбочку на губы. Да он сам – лис настоящий! – А кто тогда в моем доме полы вымыл за то, чтобы я ее у парка не «забыл»? И, кстати, это я еще машину не смотрел – наверняка ты и там успела наследить краской!

– Ты не понимаешь! – я ахнула. – Такие, как ты, никогда не понимают! А может… может, я там была, потому что хотела поддержать человека! Которому, между прочим, было плохо и больно!

– Какого еще человека? – Воробышек в сомнении дернул бровью. – Что-то я там ни одного болезного не заметил. Все драпали от полиции будь здоров! Только пятки сверкали.

– А такого! Самого обыкновенного!.. – я смерила парня оскорбленным взглядом, прижимая к груди кружку. – И вообще, что с тобой рассуждать? Это тебе природа дала все, да еще с лихвой – а другим, нет!

Данил тоже открыто оценил мой внешний вид. Скользнул невыразительным взглядом по груди, голым коленям и щиколоткам. Вернул на лицо.

– Ну, тебя она, допустим, тоже вниманием не обделила.

– Осторожно, не то проиграешь, – с укором предупредила. – Хорошо, что это не было твоим ответом на мой вопрос, иначе бы я не поверила. Я – обычная, но не об этом сейчас!

– Так говори внятнее, Ромашка. Или я решу, что ты не хочешь отвечать и для тебя привычное дело бегать голышом по улицам и выставлять свою грудь и задницу напоказ!

Я застыла, чувствуя, что жар на щеках уже не горит, а прямо-таки пляшет языками пламени. Странное дело, мы говорили шепотом, но при этом обращаясь друг к другу с вызовом.

– Я не выставляла! С ума сошел?!

– Да ладно?! А за какое место я тогда тебя в машину впихнул, а, дочь Евы? И что ты всё время прикрывала курткой? Между прочим, моей курткой!

На это ответить оказалось нечего.

– Хорошо, выставляла. Но не для того, о чем ты подумал! И я прикрывалась плакатом на площади. И вообще, там была моя одежда. Я только-только успела ее снять, когда какие-то идиоты стали к