Далеко не ушла. Меня дернули за руку, рывком разворачивая к себе. Лицо Владыки было страшным. Черты лица потекли и казались зыбкими.

– Мне безразлично, что вы там думаете, но вы сейчас пойдете и скажете той девушке, что она может встать с места.

– Нет, – твердо ответила я, смотря в его глаза, которые горели яростным пламенем. – Если я пойду к ней сейчас, то не сдержусь и прибью мерзавку. Пусть посидит до вечера.

– Я… сказал… сейчас, – отчеканил он слова.

– А почему вы этого сделать не можете? – прищурила я глаза от неожиданно пришедшей в голову мысли.

Владыка дернул головой, стараясь овладеть собой. Через минуту, немного обуздав себя, он через силу ответил:

– Она уверена, что вы ее убьете и знает, что я ее убить не смогу. Поэтому страх и удерживает ее на месте.

«Твою мать, они действительно животные, – отчетливо поняла я. – Самец никогда не загрызет самку. Инстинкты».

– Вот вам и ответ. За свою дочь я порву любого, а вы нет. Пусть знают и боятся этого. Она наказана до вечера, – отрезала я, выдергивая свою руку.

– Да что вы о себе возомнили?!

– Она нанесла оскорбление моему ребенку и мне решать!

– Здесь решаю я! – рыкнул Владыка. Похоже, скандал собирался идти по второму кругу.

– Кристиан? Вы чего кричите? Я вас из дворца услышал, – к нам спешил Андриан.

Мы замерли, сверля друг друга ненавидящими взглядами.

– Что происходит? Почему вы убить друг друга готовы, а леди Сузанна голосит на весь дворец, как по покойнику?

– Добрый день Андриан, – поздоровалась я, не отводя глаз от Люциана. Если по звериным законам это означает вызов, то пусть этот ублюдок не сомневается, что я бросаю ему вызов. Тот все прекрасно понял и заскрежетал зубами, игнорируя кузена. Тогда решила ответить я: – Да как тебе сказать. Застала учительницу, взятую по рекомендации ключницы, бьющую мою дочь по рукам указкой. Сообщила этой гадине, что если она еще раз поднимет на ребенка руку, я ее убью. И готова это даже сделать, если меня вынудят к ней идти. – С намеком ответила я.

Андриан охнул, а Владыка, с арктическим холодом в голосе, сообщил:

– Если вы сейчас к ней не пойдете, то обещаю, вы пожалеете.

– Если вы заставите меня идти, то обещаю, пожалеет она.

– Следуйте за мной, или вам помогут дойти, – рыкнул он.

– Как скажете, – не стала упираться я.

– Кристиан?! – Андриан был ошарашен происходящим, но я не ждала от него поддержки. Мы с Владыкой дошли до черты, когда я или отстою себя и своего ребенка, или он меня сломает. Ему плевать на справедливость. Пошел на принцип и решил показать, что он здесь самые крутые яйца? Пусть пеняет на себя. В любом другом вопросе я не была бы столь категорична, но не когда дело касается моего ребенка. Чтобы кто-то еще посчитал себя в праве ее бить? Да не бывать этому! Поэтому, когда он развернулся и зашагал в сторону дворца, я пошла следом.

Возле дверей комнаты, где проходили занятия, толпились слуги, а из самой комнаты доносились причитания ключницы. При появлении Владыки, народ расступился.

– Разойтись! – бросил он, и зрители начали рассасываться.

Заметив Владыку, ключница заголосила еще громче, но натолкнувшись на мой полный ненависти взгляд, даже сделала шаг назад.

– Ты, – прошипела я, переведя взгляд на девицу, которая так и сидела на стуле.

– Госпожа! – затряслась она, при виде меня. У нее была истерика, и зубы отбивали дробь. – Я все сделала, как вы сказали. Я сижу… госпожа, я сижу! – в конце она уже скулила.

Владыка бросил на меня полный ненависти взгляд, как бы говоря: «Это ваших рук дело!».

Да пошел он! Это не его ребенка били. Хотя, если честно, я не ожидала такой бурной реакции от нее. На меня смотрели как на монстра, который пришел откусить голову.

– Можешь встать, – сказала ей. Та поднялась, и тут же рухнула на пол. Не обращая внимания на присутствующих, она поползла ко мне, униженно заглядывая в глаза. Ее тело двигалось с нечеловеческой гибкостью. Зрелище было настолько дикое, что я онемела. Признаюсь, еще недавно сама бы ее избила и растерзала, но происходящее в данный момент для меня выходило за рамки понятий добра и зла.

– Госпожа! – припала она у моих ног, скуля, как маленький щенок. – Простите, госпожа! Я больше никогда… никогда…

– Санира?! – подала голос ключница, но та ее не слышала, моля меня.

– Простите-е-е, меня так дома учили-и-и, чтобы стара-а-лась… – поливала она слезами пол у моих ног.

От происходящего, у меня голова пошла кругом. Я всего ожидала, но не того, что она полы собой полировать будет.

– Больше не приближайся к моему ребенку. Свободна!

Та замерла, чего-то ожидая от меня. Ну, что еще? Мне казалось, я стала участницей постановки в Бедламе.

– Дотроньтесь до нее, так она поймет, что вы простили ее и больше не угрожаете, – нейтральным тоном произнес у дверей Андриан.

Владыка молчал, с недовольным видом наблюдая за происходящим. Я решила послушаться Андриана, так как сцена становилась невыносимой. Чуть я коснулась ее головы, как она одним текучим движением поднялась с пола, и низко поклонившись мне, поспешила исчезнуть с глаз моих.

Наверное, все эти животные повадки стали причиной того, что я приблизилась к ключнице и клацнула зубами у нее перед лицом. Вот ненавижу эту тетку! Поймав ее бегающий взгляд, хищно улыбнулась. Та начала бледнеть и метнула взгляд на Владыку. На того я не смотрела, а до этой мымры явно дошло, что мы с ней не друзья. Посчитав, что здесь меня больше ничего не держит, пошла на выход.

Удивительно, но меня никто не остановил. Андриан проводил задумчивым взглядом, и даже Владыка не обвинил меня во всех смертных грехах. Я вернулась на конюшню к дочери. Казалось вечность прошла с того момента, как я ушла, но дочь все еще увлеченно играла с жеребенком. Я остановилась, наблюдая за ней, и было ощущение, что попала в другую реальность, настолько мирная картина была перед глазами. В душе воцарился покой. Я осознала одну вещь, что ради дочери пойду на все и чего бы мне это не стоило. Кроме меня здесь ее защитить некому и после случившегося скандала, теперь каждый учитель дважды подумает прежде чем поднять на нее руку. Что за дикость?!

В тот момент, когда та девица призналась, что и ее такими методами обучали, мне стало ее жаль, и в душе шевельнулось сочувствие. Но с другой стороны, это не оправдывает ее поведение. Как вообще можно поднять руку на чужого ребенка? Да и на любого ребенка вообще.

Ко мне подошел конюх, которому Владыка приказал присмотреть за дочерью.

– Госпожа, – обратился он ко мне, – хочу сказать, что не дело это руку на ребенка поднимать. Вы мать и имели право заступиться за свою дочь. Я вас поддерживаю.