И тем не менее гитлеровцы все же пошли в атаку. Несколько арьергардных групп, переползая и перебегая от укрытия к укрытию, приближались к замаскированным среди развалин домов позициям майора Валентинова. Гитлеровцы действовали умело, а их вооружение позволяло эффективно драться накоротке. У большинства солдат были пистолеты-пулеметы «MP-40», в каждой штурмовой группе – минимум два пулемета MG-34 или MG-42, ранцевые огнеметы.

Внимание Степана Никифоровича Стеценко привлекла одна «кампфгруппа», двигавшаяся прямо на расположение его танка. Точнее – огнеметчик, который каждую расщелину в разрушенных стенах домов, каждую подозрительную воронку обрабатывал мощной струей из ранцевого огнемета. Вот ангел смерти в черной кожаной шинели и квадратных защитных очках, как у мотоциклиста, снова навел ствол огнемета на подозрительные развалины. У дульного среза раструба мерцал огонек запала. Огнеметчик выпустил струю ревущего пламени. И в этот же самый момент сам превратился в ревущий огненный факел! Леденящие кровь вопли заживо сгорающего врага раздавались в абсолютной тишине, наполняя страхом сердца и наших, и немецких солдат! Все остальные немцы в ужасе отпрянули от него. Вопящий огненный клубок стал кататься по земле.

Прежде чем кто-нибудь из гитлеровцев успел еще что-нибудь сообразить, еще несколько панцергренадеров осели на землю. Фигуры в серых, мышиного цвета шинелях метались в панике, не понимая, где противник. И один за другим, с устрашающим постоянством падали, продырявленные безжалостными и невидимыми стрелками.

Спустя несколько секунд все было кончено. Оставшихся немцев безжалостно добили по-прежнему невидимые, но меткие стрелки. Чудом выживший второй огнеметчик поднял руки и истошно завопил, что сдается и что у него в Гамбурге остались старики-родители. Он – не эсэсовец, а только лишь исполнял приказ… Напрасно. Пуля попала четко между бровей.

Пулеметный расчет попытался было открыть подавляющий огонь. «Второй номер» привычно упал на колено. А немецкий пулеметчик положил ствол MG-34 ему на плечо. Звякнула, свесившись до земли, патронная лента, лязгнул затвор. Пулеметчик нажал на спусковой крючок, залив струями раскаленного свинца окрестности. Он бил длинными очередями, надеясь подавить неведомых стрелков. На секунду показалось, что ему это удалось. Но внезапно «второй номер» дернулся, получив пулю в грудь. Он был еще жив, когда вильнувший ствол пулемета разнес очередью ему череп. Отлетела в сторону ставшая похожей на дуршлаг каска. Обезглавленное тело с кровавым месивом вместо шеи грохнулось в пыль.

Пулеметчик сошел с ума, увидев невольное дело рук своих. И очередной выстрел, оставивший аккуратную дырочку диаметром чуть больше семи миллиметров на левом кармане полевой куртки, стал для него даром милосердия.

Второй пулеметчик открыл огонь прямо с рук из своего MG-42, встав во весь рост. Роковая ошибка, которая была подтверждена четким выстрелом в середину груди пулеметчика.

Остатки арьергардной группы фашистов отползли назад.

– Оккупанты проклятые, три господа бога душу мать! – выругался Степан Никифорович Стеценко. Сам он по-прежнему не стрелял.

Вторая атака гитлеровцев была гораздо серьезнее. Заполняя ревом моторов узкое пространство истерзанных улиц, из-за завалов выползли два танка Pz Kpfw III Ausf. F с длинноствольными 50-миллиметровыми пушками KwK-38. За ними, прикрываясь броней, пригибаясь, шли пехотинцы вермахта.

– Твою мать! – выругался Степан Никифорович.

Но танкисты в «тридцатьчетверке» были наготове. Средний танк был замаскирован в нагромождениях полуразрушенных стен и битого кирпича так же тщательно, как и зенитный танк Т-90. В ночном бою экипаж Т-34 израсходовал почти весь боекомплект осколочно-фугасных снарядов, а вот 76-миллиметровые «болванки» бронебойных в боеукладке оставались…

* * *

Теперь настал их черед спеть свою победную песнь!

С оглушительным грохотом танковая пушка «Ф-34» извергла из ствола раскрученный по нарезам смертоносный тугоплавкий снаряд. Грохот сменился пронзительным свистом, с которым острый баллистический наконечник буравил спрессованный скоростью воздух. Именно для этого короткого полета и был создан смертоносный кусок металла. Специально для него сварили сталевары в далеком Нижнем Тагиле особую, тугоплавкую сталь с драгоценными присадками вольфрама и ванадия. Потом отлили в форме заготовку, нежные девичьи руки обработали заготовку на токарном станке, обласкали шлифовкой. Соединили с гильзой, несущей мощный заряд пороха. Заботливо уложили унитар до поры до времени в зарядный ящик к себе подобным. А потом он, пахнущий смазкой, переложен в полутьму башенной боеукладки.

И уже другие руки, сильные и огрубевшие от тяжелого ратного труда, бросили его в казенник орудия и захлопнули за ним дорогу назад. Теперь – только вперед! А впереди – только круг неба, обрамленный расходящимися спиральными завитками нарезов канала ствола. Удар. Позади стальной легированной болванки разгорается пламя, толкающее его вперед. Яростное пламя мгновенной детонации толкало бронебойный снаряд навстречу судьбе – тому, для чего он и был рожден!

И эта свобода, полет были наградой за долгое заточение в тесноте его темницы… И «бронебой» скользил по нарезам канала ствола, деформируя ведущие латунные пояски.

И вот она – долгожданная свобода и простор полета! Но и полет рано или поздно заканчивается. И вот случилось наконец-то ради чего он был рожден. Перед бронебойным снарядом встала в извечном споре всех полей сраженья, сухопутных и морских, преграда – серая стальная стена. Удар! Острый наконечник смялся, сплющился, деформировался…

Но и серая крупповская преграда тоже прогнулась, по ней пошла волна деформации, но броня «Панцера-III» все же устояла – и устояла бы… И все же каленая нижнетагильская болванка не растеряла еще всей яростной энергии, продолжая буравить стальную преграду, и та смялась, подалась, прорвалась. Брызги раскаленного металла разлетелись в разные стороны. Края круглой пробоины завернулись вовнутрь, пропуская смерть в тщательно оберегаемое нутро. В извечном споре снаряда и брони на этот раз нежные девичьи руки нижнетагильских станочниц победили «сумрачный тевтонский гений»!

Стальной посланец рвался вперед, будто увидав таких же собратьев, стоящих в плену полутьмы боеукладки. Так же тускло поблескивали латунные гильзы унитаров, только калибр и размеры были поменьше своих, родных. И вот – сноп раскаленных вязких брызг металла ударил в боеукладку.

Полыхнуло.

Яркий свет вспышкой озарил внутренности боевого отделения немецкого танка – свою задачу советский бронебойный снаряд выполнил. Гигантское давление мгновенно сдетонировавшего боекомплекта сорвало угловатую, с полукруглой бронемаской длинноствольного орудия, башню «Панцера-III» с подбашенного погона и отбросило далеко в сторону!

Жирный черный дым из развороченного бронированного нутра немецкого танка позволил второму «стальному зверю» Панцерваффе отползти назад.

И тут со своих позиций ударили красноармейцы. Оставшись без прикрытия, гитлеровцы растерялись, они залегли и стали огрызаться огнем, но вся улица была пристреляна еще ночью и ранним утром. Опытные солдаты майора Валентинова работали по заранее распределенным секторам огня, давя раскаленным свинцом любое шевеление. А замаскировавшиеся снайперы выбивали гитлеровцев, одного за другим. Десяти минут не прошло, а атака немцев на позиции майора Валентинова захлебнулась раскаленным свинцом.