Плотная шерсть собаки сейчас доставляла множество мучений. Не рискнула его даже погладить, понимая, что пёс может быть на взводе и плохо себя чувствовать.

Отработав час, я сползла по стенке, жадно глотая воду. Одежда пропиталась потом, хотелось окунуться в ледяную ванну. Голова от жары кружилась, немного подташнивало.

– Прохлаждаешься?

Вздрогнула, не ожидая, что я здесь не одна.

В дверном проёме стоял тот самый страж, который грубо обошёлся со мной в день похищения.

Что-то такое читалось в его глазах, отчего мне захотелось подняться и убежать. Сцепила зубы, смотря на него. Его лицо лоснилось, блестело, как и маслянистый, липкий взгляд. Он словно пятнал меня, делая грязной, скверной. Рубашка расстёгнута, под мышками влажные разводы. Я ощущала, как от него разит потом, и за те пару метров, что нас разделяли. Этот запах вызывал желание избавиться от завтрака, которым напичкала меня сегодня Хаят.

Мне почему-то подумалось, что Якуб не одобрил бы такого поведения своего человека. При нём ведь он на меня даже смотреть боялся. А тут пожирает взглядом. Нагло и неприятно. Кто ему дал подобное дозволение?

Ощущая себя в таком положении слишком уязвимой, я поднялась, продолжая прижиматься к стене.

– Что вам от меня нужно? – тихо спрашиваю.

Рядом ни души. Аномально жарко даже для этих мест. Уже давно никто не проходил мимо. Хаят трудилась в доме, оставив меня здесь одну. Понимала, что меня практически пытают жарой. Извращённо и дико.

Вытерла пот со лба, продвигаясь к выходу из хлева. Но солнце тоже не манило к себе.

– Красивая ты. Полюбоваться хотел на зверюшку, которую раздобыл для себя хозяин.

Его слова не обижали. Они пугали меня. Ещё сильнее сомкнула челюсти.

Он приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки. Изучал. Рассматривал.

– Отойдите. Я всё расскажу Якубу, – вздёрнув подбородок, угрожаю, слыша, как дрожит мой голос.

Он громко и противно рассмеялся, словно гиена.

– А с чего ты, дура, взяла, что я тут не по его приказу? – скалится, обнажая крупные, жёлтые зубы. – Присмотрю за тобой и попользую заодно. Чего добру пропадать.

Теперь, когда намерения обрели форму слов, надежды на то, что мне всё это показалось, не осталось. Смотрела на него, пытаясь сообразить, врёт ли. Уверена, что врёт. Якуб слишком брезглив, чтобы касаться меня после своего охранника. А он явно имеет такие планы.

Я дёрнулась в сторону выхода, рассчитывая добежать до жилища Хаят. Видела его в проёме. Совсем близко. Всего лишь пара минут бега, и я там. В безопасности.

Но мне не позволили. Мужчина тут же схватил меня за запястья, кидая со всей силы на грязный пол. Навалился своим тяжёлым телом, мешая дышать. Я сама не понимала, отчего задыхаюсь. От жары, от окружавшего запаха или оттого, что ощущаю давление его потной туши.

Паника оказалась такой мощной, что высосала из организма все силы. Ресницы стали влажными, слёзы скатывались по вискам к волосам. А я пыталась ударить насильника коленками, отстранить слабыми руками. Но ничего не получалось. За всей этой моей вознёй он успел достать из штанов возбуждённый член и теперь задирал грубыми пальцами моё платье.

Только в этот момент я вспомнила, что помимо рук у меня есть ещё голос. Закричала что было мочи, надеясь, что кто-то услышит и придёт на помощь. Он почти тут же закрыл мой рот ладонью, с силой вжимая голову в пол. С садистским удовольствием причиняя боль.

Я видела это в выражении его глаз. Они блестели странным огнём. Ему нравилось подавлять волю, ломать слабого и почти беззащитного перед ним.

В какой-то момент показалось, что я вот-вот упаду в обморок. Слишком жарко. Слишком много смрада вокруг. Жара и борьба изматывали.

Перед глазами поплыло. Сознание уходило медленно. Неизбежно. Но, стоило ощутить резкий удар и последовавший за ним рык, я тут же очнулась. Мужчина был близок к цели. Успел развести мои ноги в стороны. Но что-то сильное стащило его с меня.

Судорожно отползла подальше, моргая, пытаясь увидеть что-то перед собой. Голова гудела. Мозг в черепной коробке словно потрескивал. Минута ушла на то, чтобы прийти в себя.

Но я продолжала тупо смотреть, как Мухтар вгрызался в руку насильника. По стекающей крови и воплю мужчины догадалась, что пёс прокусил плоть. Охранник выл, истошно моля о помощи. А я просто сидела рядом и не могла пошевелиться. Будто превратившись в окаменелость.

На его призыв прибежали люди. Но никто не смел подойти к разъярившейся собаке.

Когда я закричала, никто из них даже не рыпнулся…

Какая-то женщина, брызгая слюнями, визжала прямо мне в лицо. По-русски. А я всё равно не понимала, чего она хочет от меня. Лишь увидев, что кто-то из местных принёс оружие, я словно очнулась до конца. Морок спал.

Я бросилась к Мухтару, не имея понятия, приучали ли его к охране или сработал его врождённый инстинкт. На него уже направили ружьё, когда я кинулась к нему, закрывая собой.

– Фу! – кричала раз за разом псу, но он словно находился в пылу борьбы. Не слышал меня, не реагировал.

Страх отступил перед осознанием, что собаку просто пристрелят сейчас на моих глазах. Не спускают курок только потому, что боятся попасть в своего собрата.

Я плакала, повторяла команду, пыталась оторвать собаку. И он наконец разжал мощные челюсти. Кровь потекла из раны, смешиваясь с грязным полом. Меня отодвинули, чтобы оказать первую помощь.

И когда прогремел выстрел, я даже не сразу поняла, что произошло. Мухтар жалобно заскулил. Пуля пробила лапу и без того истощённого животного. Только теперь я заплакала. На меня смотрели как на сумасшедшую. Будто вид истекающего кровью насильника должен был разжалобить сильнее, чем страдания ни в чём не повинной собаки. Единственного существа, ринувшегося меня защитить.

Пока все отвлеклись, я разорвала ткань юбки. И попробовала забинтовать лапу, хоть как-то помочь. Пёс то жалобно скулил, то принимался скалить зубы.

– Прости меня, прости, – гладила его по морде, утратив чувство самосохранения.

– Ведите эту шлюху в дом, – услышала приказ на хорошем русском. Хозяйка дома оказала честь своим присутствием.

Догадаться, о ком шла речь, труда не составило.

Меня подняли за руки, а я вглядывалась в лица людей, пытаясь найти хоть одно, испытывающее сострадание. Попросить оказать помощь. Но для них я враг, а не жертва.

Никто не отреагировал на мой молчаливый призыв. Потащили из хлева во двор. А я даже обернуться боялась на собаку, потому что на смену жалобному скулежу пришло опасное рычание. Понимала, что, если начну сопротивляться, Мухтару достанется ещё одна пуля.

Меня бросили в холле основного здания. По сравнению со двором, здесь оказалось так свежо, что на мгновение пришло облегчение.