— А почему Водяница засыпает в Гидропарке? — спросила Чуб.

— Я точно не знаю, так девочки на Лыске болтают. Они теперь с русалками шепчутся, у нас же официально объявлена дружба народов. И если они ошибаются, то плохо — придется рыскать по Киевскому морю, — уныло сказала ведьма.

— Но почему Гидропарк?

— Любимая кукла. Помнишь, я говорила, что он не всегда был островом. Всего лет сто пятьдесят назад он был частью Левобережного Киева. Но после одного из наводнений вода отделила от берега этот кусок. То был официальный подарок одной из Киевиц — Водянице. С тех пор вы никогда не дарили ей землю в центре Города. И водные ею до сих пор дорожат.

Чем дальше они уходили от центра парка, тем глуше были голоса немногих гуляющих, тем иллюзорней казались слабые звуки и слова заезженной попсовой песни «Remember, Remember…». Свернув налево, они дошли по дорожке к запертой за голубым решетчатым забором уснувшей лодочной станции и вновь повернули. Асфальт закончился. Минут шесть-семь спустя бездорожье привело к небольшому, прорезающему остров рукаву Днепра. На пустынном берегу росло живописное дерево из четырех сросшихся вместе стволов — один из них склонился над водой.

Судя по всему, здесь недавно прошел дождь — ослепительно желтые листья лежали на мокрой земле, похожей на сверкающее серое зеркало, и Даша поймала себя на том, что не может понять, где заканчивается земля и начинается вода… А желто-красные листья с прожилками на мокрой земле до смешного похожи на золотых аквариумных рыбок с огненными, разделенными прожилками хвостиками.

Акнир подошла к дереву, достала из кармана небольшой пузырек, раскупорила и с приговором вылила в воду. Чуб ощутила ужасающий запах рыбы и еще другой — незнакомый ей, но тоже неприятный и резкий.

Из воды внезапно повалил густой пар, точно рукав превратился в громадный котел. Но полминуты спустя белая кисея развеялась, юная ведьма подозвала спутницу движеньем руки, и, облокотившись на почти горизонтальный ствол дерева, как на перила, Даша Чуб увидела в темной воде Водяницу.

Высокая обнаженная женщина лежала на дне. Ее глаза были закрыты, руки сложены на груди — она походила бы на спящую, а еще больше — на мертвую, если бы не волосы… Длинные, во всю длину ее роста, кажущиеся сейчас серо-голубыми, они непрерывно двигались, скользили по телу, обнимая и пеленая его. Похожие на длинных и тонких змей, локоны то выпрямлялись, то извивались, ощупывая дно, как хищные щупальца, — волосы водной царицы никак не могли успокоиться.

— Светлая Водяница, от имени Трех ясных Киевиц приветствую тебя, — сказала Акнир.

— По что вы пришли? — Водяница не пошевелила губами. Глухой замогильный голос исходил из глубин ее тела — из-под слоя воды. Ее веки не дрогнули. Но волосы, вмиг ставшие темно-синими, задвигались, заколебались, их кончики стали походить на грозящие им строгие пальцы, недовольные тем, что пришедшие потревожили их.

— Мы пришли по душу новопреставленной Ирины, — сказала Акнир. — Она у тебя?

— Я отворила воды… Я открыла проход… И закрою его перед смертью… Смерть ждет всех. — Волосы Водяницы улеглись на дно с видом послушной собаки, свернувшейся у ног хозяина.

— О чем она? — шепнула Даша. — Какая смерть?

— Все нормально, — ответила ведьма. — Она имеет в виду зимний сон. Смерть воды подо льдом. Это мы, городские и порченые, а она — часть природы. А для природы жизнь, смерть — бытовые понятия. Эх, делать нечего, иначе не скажет.

С видимым сожалением дочь Киевицы бросила на мокрую землю свою небольшую лаковую сумочку, встала на нее коленями и приняла позу просительницы, согнувшейся в глубоком поклоне:

— Светлая Водяница, прости, что тревожим тебя в час Макошья, в канун Кратуна. Но нам надобно знать, есть ли среди твоих вил новая, по имени Ирина Ипатина?

— Я не знаю такой новой вилы…

— Вода знает ее. Посмотри, — Акнирам достала из кармана ксерокопию «Чаек», аккуратно опустила бумагу на водную гладь и утопила ее, приближая к лицу Водяницы.

Волосы Водяной девы зашевелились — они злились, били, как кошка хвостом. Водяница не желала поднимать веки.

— Оставьте, я хочу спать!.. Мои глаза на той стороне, они незрячи… вода холодна, мне не понять ваших чувств. Зачем вы пришли?

— Прости нас, Светлая Водяница, — покаянно повторила Акнир. — Прости, что побеспокоили тебя. Пусть твоя смерть будет светлой.

— Ирина? — Внезапно вода помутнела. На краткий миг царица приоткрыла глаза.

— Да, — быстро отозвалась Акнир. — Так звать ту, что посмела нарушить покой Вечного Города.

— Туман знает ее! Идите в конец Провалля. Ступайте вслед за Туманом… И передайте моей Ясной Пани: сегодня она узнает то, что желает узнать!

Водяница ударила рукой по воде, и водная гладь стала мутной, совершенно непроглядной, а когда ил снова осел, днепровская дева исчезла. У их ног лежали холодные темные воды Днепра.

— Ясной Пани — это кому же из нас? — не поняла Чуб.

— Русалки сплетничают, что Водяница почитает лишь Катю. И это плохо.

— Плохо?

Акнир поднялась со своей лаковой сумочки и недовольно оглядела ее подмокший бочок.

— Конечно, плохо, что в Городе раскол. Демон влюблен в Машу, Вася предана исключительно Кате…

— А ты?

— Моя мама верила в Трех. И я верю. Жаль, вы никак не научитесь работать вместе.

Все это не было особой тайной для Чуб.

— А что значит в Провалле? Куда она посылает нас? В бездну?

— Дух Бездны находится в бездне. Красиво! — Акнир наскоро прочитала над сумкой заклятие восстановления. — Проваллем, — пояснила она, — в Киеве издавна называют несколько мест. И конец Провалля — аллея к Зеленому театру. Ты вроде говорила: при жизни Ирина часто гуляла там…

Около получаса спустя Даша и Акнир вышли из перехода на Европейской площади.

Возле металлической радуги за филармонией они свернули направо — но пошли не вверх, по ступеням, к бывшему Царскому саду и мосту Влюбленных, а вниз — на неведомую, не изведанную большинством киевлян нижнюю террасу горы и дорогу, вьющуюся в сторону Зеленого театра.

Пройдя метров двадцать, они и впрямь точно угодили в Провал — даже сейчас, в середине дня, людей на тропе не было вовсе. И не только людей, но и примет их пребывания здесь. Лишь в самом начале пути им встретилась яркая пара: на дороге у каменного парапета стояли две девушки: одна с макияжем и черными ногтями типичного гота в ослепительно белом длинноволосом парике и широкой бархатной юбке до пят, вторая — с большим длинноносым фотоаппаратом в руках.

— Фотосессия, — присвистнула Землепотрясная Даша. — К Хэллоуину девки готовятся… Самое место!