Господи, помоги девочке. Она считает Дэвида старым!

– Вдвое старше.

– Я должна уехать Бог весть куда и расстаться, быть может, навсегда с вами и с моими родителями, чтобы стать женой человека, который… А зубы у него есть? – Эдлин прочла ответ во взгляде Элисон. – А волосы?

– У него есть волосы, – быстро сказала Элисон.

Эдлин смотрела на нее неестественно спокойно.

– Я каждое утро молилась и просила послать мне человека… не самого красивого, или умного, или богатого, но только такого… – Она содрогнулась. – Он захочет целовать меня, как сэр Дэвид вас, а зубов у него нет. Он будет трогать меня всю своими сухими, как змеиная кожа, руками, и он захочет, чтобы и я трогала его, обвислого и…

Элисон не могла больше выдержать. Она положила руку девочке на голову:

– Эдлин, я знаю лорда Лоутона и даю тебе слово: он щедрый и великодушный человек, о каком только может мечтать женщина. Время не может пойти вспять и сделать его снова молодым. Его земли не могут приблизиться к моим. Но уж тебе-то известно, как важно иметь такого мужа, который был бы с тобой ласков. Клянусь тебе, таков он и есть.

Эдлин понурила голову. Опустившись на колени, Элисон заглянула ей в лицо:

– Я тоже молилась, и мои молитвы не остались без ответа.

– Ведь он умрет, правда?

Ей бы следовало отчитать Эдлин за то, что она желала зла хорошему человеку, но сейчас ей было не до такого фарисейства:

– Когда-нибудь умрет, конечно.

– Надеюсь, что я не забеременею. – Эдлин не замечала, что она высказывает вслух свои тайные мысли. – Я не хочу умереть от родов раньше его.

В ее словах не было жестокости, одна только жалобная мольба о жизни, и Элисон не нашлась, что на это возразить.

– Леди Элисон, я, пожалуй, пойду в часовню. Мне необходимо подлинное смирение. – Эдлин улыбнулась жалкой улыбкой, подобной тем, что Элисон видела на лицах многих замужних женщин. – Быть может, там я обрету его.

Что случилось с размеренной упорядоченной жизнью, которой она жила так долго, подумала Элисон. Она самонадеянно полагала, что если делать все по плану, ничего не упускать из виду, безропотно нести свои обязанности, то можно избежать суматохи и бестолковости, царившей в жизни других людей. Много лет ей это удавалось. Много лет она была неоспоримой владычицей окрестных мест, не знавшей ни сердечной боли, ни тревог, ни опасности, ни смятения. Ей казалось, что она открыла секрет умения жить, и легкость, с какой все шло вокруг нее, придавала ей полуосознанное чувство превосходства.

И вот, казалось, все было по-прежнему на своих местах, но сердечная боль и тревоги постигли ее. Она болела сердцем за Эдлин, неожиданно повзрослевшую, но по-детски уязвимую. Тревогу ей внушал сэр Уолтер. Опасностью грозил Осберн. А смятение… Она медленно нагнулась и подняла выроненное Эдлин веретено. Смятение… помоги ей Бог, смятение сеял в ее душе Дэвид Рэдклифф.

– Леди Элисон страдает от избытка воображения. – Сэр Уолтер расхаживал по стене замка.

Отсюда было видно дорогу, спускавшуюся вниз по холму к деревне и еще дальше. Дэвид слушал сэра Уолтера, опытным взглядом окидывая окрестности.

– Значит, из лука в нее не стреляли?

– Стреляли. Но не в нее. – Сэр Уолтер засмеялся и фамильярным жестом обнял Дэвида за плечи.

Дэвид остановился у зубца стены и наклонился, глядя на зеленевшие под дождем земли Элисон.

Этим движением он смахнул с плеча руку сэра Уолтера и пожалел, что не мог так же легко отмахнуться и от самого сэра Уолтера. Он буквально ходил за ним по пятам и отвечал на его вопросы с такой готовностью, что Дэвид почти убедился в его виновности. Уж не считает ли он его за дурака? Или он надеется исправить сделанную им ошибку – рассеять подозрения и сохранить свое положение?

– Так вы нашли стрелявшего?

– Нет. Но браконьеры умеют быстро скрываться, и никто из них ни за что не признается, что выпустил стрелу, попавшую в госпожу.

Лес вокруг замка был вырублен, чтобы нападавшим негде было скрыться. Но поблизости, как кости при открытом переломе, выпирали из земли гигантские скалы.

– Почему кто-то стал бы стрелять в свою госпожу?

Дэвид прислонился плечом к заросшим мхом камням. Лицо сэра Уолтера несколько вытянулось:

– Как вы, может быть, заметили, у нее очень самостоятельный характер. Иногда она принимает решения, которые не всем по нраву. Но я сомневаюсь, чтобы кто-то намеренно в нее выстрелил. Это было дело случая.

– Гм-м. – Дэвид прошел башню, расположенную в непосредственной близости от центральной башни замка. Она выходила на переливающееся всеми красками море. В белоснежной пене, не страшась влажных темных скал, мелькали коричневыми и серыми пятнами морские обитатели. Какой контраст, подумал Дэвид. Мирная деревенская тишина и ожесточенная водная стихия.

Леди Элисон воплощала принадлежавшее ей мирное затишье. И все же она выросла в замке, которому море служило естественной защитой. Она слышала грозный шум его волн, вдыхала его соленый запах, вздрагивала на его свежем ветру.

Одолела ли ее сильная натура его могущество? Или оно бушевало в тайных глубинах ее существа?

– Не хотели бы вы посмотреть конюшни? – угодливо спросил сэр Уолтер, потирая руки. – Вы увидите, как мы устроили Луи. Для нас большая честь заботиться о таком знаменитом коне.

– Вот как? А он еще на вас не плевал? – Дэвид открыл маленькую дверь угловой башни. Рядом с жаровней, полной углей, обогревавшей караульное помещение, приютился Айво.

Сэр Уолтер метнулся в дверь, словно один из этих углей попал ему в штаны:

– Отправляйся на службу.

Айво только повернул голову и посмотрел на него. Дэвид не знал, кого этот парень презирал больше, его или сэра Уолтера. Если он презирал сэра Уолтера, тем лучше. Дэвид мог этим воспользоваться для своих целей, в особенности, зная его неизменную преданность Элисон. Подойдя к жаровне с углями, он протянул над ней руки.

– Может быть, нам следует спросить Айво, кто стрелял в леди Элисон?

– Он ничего не знает, – ответил сэр Уолтер слишком поспешно. – Он только невежественный стражник.

– Когда я искал ответы на вопросы вроде того, с которым мы сейчас имеем дело, я не раз убеждался, что те, кто предпочитает помалкивать, часто знают больше других.

Айво пренебрежительно фыркнул.

– Если бы он что-нибудь знал, он бы рассказал мне, – стоял на своем сэр Уолтер, – ведь правда, Айво?

Поднявшись, Айво постоял какое-то время, возвышаясь над Дэвидом и сэром Уолтером. Потом он снял с крюка свой плащ и вышел под дождь, хлопнув дверью.

Сэр Уолтер посмотрел ему вслед то ли смущенно, то ли с облегчением.