– Да.

– Это хорошо. – Он показал пальцем в сторону группы валунов. – Лучник прятался там, после того как он выпустил стрелу в миледи.

Его уверенность удивила Дэвида:

– Откуда ты знаешь?

– Я потом пошел и посмотрел. Я их все облазил и нашел перья от стрелы и свежую царапину на камне.

Дэвид взглядом измерил расстояние от валунов до ворот замка. Этот негодяй мог там спрятаться и потом без труда ускользнуть в ближний лес, и никто бы не заметил.

– Ты рассказал об этом сэру Уолтеру?

Эдгар скорчил гримасу.

– Сэр Уолтер меня не слушает, но я постарался сделать все, что мог, чтобы защитить миледи.

– Что же ты сделал? – оживился Дэвид.

– Я посадил в расщелинах скал крапиву. Дэвид с трудом мог поверить своим ушам.

– Это было лучшее, что я мог придумать, – пробормотал Эдгар, втягивая голову в плечи.

Дэвид подхватил его на руки и закружился с ним:

– Ну ты и молодец! – Он поставил его на ноги. – Будь у меня десяток таких, как ты, я бы завоевал Францию.

– В самом деле? – Эдгар счастливо улыбнулся. – Вам понравилась моя идея?

Дэвид погладил его по голове.

– Это лучшее, что ты мог сделать при ограниченных возможностях. Каждый странствующий рыцарь постигает эту науку или погибает. Ты постиг ее раньше и лучше других.

Расцветший от похвал Эдгар поспешил к лестнице, ведущей во внутренний двор. Он так торопился, что поскользнулся на ступеньках и упал на колени. Он оглянулся в смущении, но Дэвид поднял его:

– Поберегись. Мне не нужен сквайр со сломанной ногой.

– Я никогда ничего не ломал, – сказал небрежно Эдгар. Потом, видимо, вспомнив свою клятву, он проговорил, запинаясь: – То есть однажды я кое-что сломал. Палец. Но это был только палец, миледи вправила его, и все обошлось. Вот посмотрите, – подняв руку, он покрутил пальцем. – А однажды миледи зашивала мне спину, когда я упал на меч, который кто-то оставил на земле. – Он подумал немного. – Вернее, не меч, а кинжал. Или нож. Да, это был нож. И я сам оставил его там. Но теперь я стал осторожнее. Спросите кого хотите. Только не спрашивайте сэра Уолтера, он все еще вспоминает случай, когда…

Дэвид зажал ему рот рукой. Его пространные объяснения неожиданно напомнили ему Берт, по которой он тосковал с каждым днем все сильнее.

А она скучает по нему? Не забудет ли она его, пока он в отъезде?

Он хотел взять Эдгара на руки и обнять его, но он знал, что Эдгар не потерпел бы такого урона своего достоинства.

– Я велел тебе говорить мне правду, – сказал он. – Это не значит, что ты должен признаваться во всех своих ошибках.

Эдгар высвободился из-под его руки.

– Значит, я должен только отвечать вам, когда вы меня о чем-нибудь спрашиваете?

– Ты только должен говорить мне то, что считаешь своим долгом сказать.

– Но откуда мне знать, что говорить?

– А откуда ты знаешь, что говорить на исповеди священнику?

– Наш священник глуховат, так что это не имеет значения, – быстро возразил Эдгар. – Он всегда налагает одну и ту же епитимью, в чем бы ты ни каялся.

Эдгар в нерешительности раскачивался на пятках.

– Ты понимаешь, о чем я говорю, – серьезно сказал Дэвид.

– Пожалуй. Я должен рассказывать вам о том, о чем мне не хотелось бы.

Только большим усилием воли Дэвид смог удержаться от смеха.

– Я и так скорее всего об этом узнаю, но я предпочел бы услышать от тебя.

Предвидя множество ошибок и признаний, Эдгар вздохнул:

– Как я узнаю, когда я смогу сам на себя полагаться?

Дэвид насквозь промок, и мокрая шерсть липла к телу, но он ответил:

– Способность здраво рассуждать приходит с опытом, а опыт приобретается ценой ошибок.

– Но ошибки можно исправлять, – раздался голос Элисон.

Они оба обернулись и увидели ее, стоявшую в дверях кухни.

– Иногда. – Капли воды, стекающие по его телу, напомнили Дэвиду осаду в летнюю жару, когда он был жертвой летучих и ползучих насекомых. – А иногда ценой ошибки бывает смерть. – Он взъерошил мокрые волосы Эдгара. – Вот почему ошибки лучше совершать, пока ты под защитой здешних стен.

Элисон подошла к ним. Под капюшоном плаща белым овалом светилось ее лицо.

– Вы согласны, чтобы Эдгар совершал свои ошибки под вашим руководством?

– Другого сквайра мне не надо. – Холодная капля скользнула по его спине, и он судорожно вздрогнул.

Элисон увидела, с какой гордостью вздернулся подбородок Эдгара.

– Тогда он ваш…

Вне себя от непрекращающегося зуда, Дэвид начал чесаться. Сначала он поскреб себе грудь, потом живот, потом…

Элисон издала какой-то звук, похожий на жалобный визг собаки, которой наступили на лапу, а когда он недоуменно поднял брови, она резко повернулась и удалилась.

– Что с ней такое? – пробормотал Дэвид.

– Я думаю, что знаю. – Эдгар пытался сдержать смех, но это удавалось ему хуже, чем Дэвиду.

– Так скажи мне.

– Миледи говорит, что нельзя чесаться при людях.

Дэвид изумился.

– Но если чешется?

– Миледи говорит, что благородные рыцари не вытирают себе нос за едой.

– Это всем известно!

– И не пьют лишнего.

Вспомнив, в каком виде он впервые предстал перед Элисон, Дэвид рассмеялся:

– То-то она, наверно, поразилась.

– И никогда не чешутся.

– Между ног, ты хочешь сказать?

– Нигде.

Дэвид пристально на него посмотрел:

– Ну, это вздор!

– Миледи очень строга насчет манер.

– Когда-нибудь она поймет, что к чему.

Эдгар хотел возразить, но промолчал. Опустив голову, он через некоторое время проговорил:

– Да, сэр Дэвид.

Насторожившись, Дэвид спросил:

– А что ты, собственно, хотел сказать?

Бросив на него быстрый взгляд, Эдгар смущенно ответил:

– Я вас видел сегодня утром.

– Сегодня утром?

– Когда вы целовали миледи.

– Вот как? – Дэвид двинулся по направлению к конюшне. – Против этого миледи тоже возражает?

– Нет. То есть я не знаю. – Эдгар шел за ним, явно желая поделиться своими знаниями. – Она со мной о поцелуях еще не говорила. Но вам, похоже, понравилось ее целовать.