Квартира располагалась в достаточно приличном районе. Сильвермайновал был, конечно, получше, а по сравнению с элегантным Смоук-Райзом он и рядом не стоял, но в целом, по меркам восемьдесят седьмого участка, местечко считалось неплохим. Улица Сейнт-Джонс-роуд не могла похвастаться многоквартирными домами с консьержами и швейцарами, но воняющих мочой подъездов с разломанными почтовыми ящиками тут тоже не водилось. В гетто, также входивших в зону ответственности восемьдесят седьмого участка, комнаты квартир располагались анфиладой, одна за другой, словно вагоны за паровозом. Коридор в подобных квартирах отсутствовал как класс. Квартира Лоури была совсем другой. Прихожая играла роль маленького аванзала. Справа от нее находилась кухня, а слева – гостиная. Свернув на кухню, человек оказывался в тупике, дальше из нее идти было некуда. Там имелось два окна, выходивших на кирпичную стену противоположного здания. Окна прикрывали белые нейлоновые занавески – с одной стороны, это вам не ирландские кружева, а с другой стороны, лачуги в трущобах и такими занавесками похвастаться не могли. Дверь, располагавшаяся напротив входной, скорее всего, вела в ванную комнату, о которой накануне вечером упоминал Энди. В гостиной слева от прихожей стоял гарнитур из трех предметов: диван и два больших кресла, обивка которых была украшена цветочным узором. У дальней стены находился телевизор, а над ним – картина в рамке с изображением Христа. Картина оказалась непростая – она была из тех, где глаза изображенного на ней неизменно смотрели на человека, в каком бы месте он ни встал. От внимания Кареллы не ускользнуло, что телевизор был не черно-белым, а цветным. На противоположной стене висела еще одна картина, на которой был нарисован крестьянин, поднявший лицо к небу, видимо, прикидывая, не пойдет ли дождь.

Миссис Лоури присела на диван под картиной и спросила Кареллу, не желает ли он чего-нибудь выпить. «Интересно, а она пила перед тем, как я пришел?» – подумал детектив. От женщины алкоголем не пахло, но Стив помнил, как на поминках миссис Лоури выпила подряд три стопки виски, и понимал, что ее не нужно долго уговаривать заложить за воротник. Он уже успел обратить внимание на то, что миссис Лоури вполне можно было назвать привлекательной – чувственный рот, крутые бедра, полная грудь… А еще карие глаза и темные волосы – совсем как у дочки. Глаза у женщины покраснели, из чего Карелла заключил, что она плакала. Детективу не хотелось попусту терять время на болтовню с ней, но миссис Лоури уже налила себе до краев стопку виски, поставила бутылку на низкий столик перед диваном, после чего снова предложила Карелле выпить. Когда он отказался, женщина залпом опорожнила рюмку и тут же налила себе вторую порцию.

– Никак не могу поверить в происходящее, – посетовала она.

Вдруг до Стивена дошло, в чем причина ее хрипотцы. Миссис Лоури говорила испитым голосом. Похоже, у женщины были явные проблемы с алкоголем, и похороны тут ни при чем. Карелла кинул быстрый взгляд на ее ноги и увидел темнеющие на голенях синяки. Это был один из признаков, по которым можно выявить алкоголика, вечно натыкающегося на мебель.

– Не верю, и все тут, – сокрушенно продолжила миссис Лоури, – не верю в то, что Энди мог сотворить такое, не верю, что родная сестра могла донести на него в полицию. Я просто… Это какой-то кошмар. Я сегодня ночью проснулась и решила, что мне привиделся дурной сон. Села в кровати и подумала: слава тебе, Господи, приснится же такое… Сон и ночь, уходи прочь… А потом я вспомнила, что это никакой не сон. Не сон! Мой сын убил свою кузину, и это видела моя родная дочь! Она видела это! Господи, как мне теперь с этим жить! – Миссис Лоури поднесла рюмку к губам и залпом выпила. – Вы вообще представляете себе, что я чувствую? – Она плеснула себе еще виски. – Я любила Мюриэль как родную. Как я могу поверить, что Энди сотворил с ней такое? При этом я знаю, что Патриция не лжет, она у меня не врунья, я понимаю, чего ей стоило пойти в полицию и все рассказать. Я же их всех люблю, понимаете? Это какой-то ад. Я же их всех люблю! Всех троих! Теперь одна – мертва, второй ее убил, а третья видела, как он это сделал. – Она взяла со столика стопку, отпила половину и поставила ее обратно. – Можно с вами поговорить начистоту? – спросила женщина.

– Да, конечно, – отозвался Карелла.

– Я знаю, зачем вы сюда пришли. Искать улики против Энди. Да, я все прекрасно понимаю. Я также в курсе, что сейчас ваш главный козырь – показания Патриции. Я это знаю. Но можете ли вы понять, как тяжело смириться… с этим… С тем, что он заставил Мюриэль, перед тем как убить ее… – Миссис Лоури покачала головой. – А еще он хотел, чтобы его родная сестра тоже ему сделала… – Она снова замотала головой, на этот раз отчаяннее, словно это могло помочь ей избавиться от жутких картин, представавших перед ее мысленным взором. – Это же мой сын… Я еще толком не видела в нем мужчину, для меня он был мальчиком. А теперь что мне о нем думать? Что он не просто мужчина, но еще и… выродок… извращенец… из… из…

Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Карелла сидел и смотрел на ее. Он не знал, что говорить в такой ситуации. История стара как мир, она повторяется снова и снова. Тихий юноша сжигает заживо бабушку и отрубает голову сестренке мясницким тесаком. «Кто бы мог подумать, такой милый мальчик, всегда здоровался», – качает головой сосед. «Трудолюбивый парнишка, вкалывал не покладая рук», – говорит хозяин продуктового магазина, в котором подрабатывал молодой человек. «Умный, толковый, дисциплинированный. Никогда никому не доставлял хлопот», – разводит руками учитель. «Ангельский голос. Как он пел в хоре!» – вздыхает пастор. И теперь возьмем Энди. Сперва изнасиловал в извращенной форме кузину, потом без всякой жалости зарезал ее, после чего попытался все то же самое проделать с родной сестрой. И что прикажете говорить женщине, неожиданно обнаружившей, что ее сын – чудовище?

Карелла терпеливо ждал.

– Наверное, вам такое приходится постоянно выслушивать, – всхлипнула миссис Лоури, будто прочитав мысли детектива. – Знаете, я все копаюсь у себя в голове, пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь… Любой намек, указывающий на то, что он был способен такое сотворить… Понимаете, что́ я имею в виду? Видите ли, я никогда и не подозревала, что он собирается… вынашивает планы… С вами можно говорить откровенно?

– Да, конечно.

– Да я бы слова не сказала, – неожиданно произнесла женщина и допила виски. – Я, собственно, о чем? Какая, к черту, разница? Ну да, они двоюродные брат и сестра, и что с того? Что, раньше кузены и кузины не влюблялись друг в друга? Еще как влюблялись, даже женились! Поймите меня правильно, не было ни малейшего намека, что между ними… Да если и был бы… Всяко лучше, чем то, что он сделал… Неужели он так страстно ее желал, что заставил ее… взял ее силой… А потом убил! Мистер Карелла, что случилось с этим миром? Знаете, что я вам скажу? Богом клянусь, если бы я узнала, что между ними что-то есть… Да я бы наплевала на это сто раз! Я бы смирилась со всем, лишь бы предотвратить то, что произошло… Все что угодно, лишь бы не убийство…

Карелла молчал.

– Задумались? – вздохнула миссис Лоури. – Я знаю, о чем вы размышляете. Думаете о Патриции. Он ведь тоже… имел на нее виды. Господи, я даже не знаю, что теперь думать. Хочется умереть. Уснуть и не проснуться. Хочу, чтобы на меня рухнул потолок. Хочу умереть, Господи, лиши меня, наконец, жизни… Боже правый, дай мне умереть… Как мне с этим жить дальше?!