Одну из таких шуток до сих пор не может забыть моя сестра, которая столько лет прожила с нами на даче, что моя свекровь была уже, конечно, немножко и ее свекровью. Так вот, сидит моя сестра на унитазе, расслабленная и спокойная. И вдруг – в окне (да, мои миленькие, у нас в туалете на даче было окно, как раз сзади унитаза) на уровне форточки появляется сияющее приветливое перевернутое лицо Бабы Зины. То есть собственно лицо несчастная сеструха уже увидела, когда обернулась на ликующее:

– Хи-хи, Дашка, привет, а это я!

Это бабушка стену красила и как раз сверху спускалась, когда увидела мою сестру на унитазе и, конечно, не могла не поздороваться.

Ну, так вот. Лежит старушка и кряхтит. Мы в тревоге – что такое? А бабуля нам рассказывает о старости и ревматических болях в спине, столь свойственных ее почтенному возрасту. Мы, как лохи, ведемся. И только дня через два мой муж что-то начинает подозревать и решительно заявляет:

– Слушай, мать, еще неделю назад у тебя никакой старости не было. Колись!

И мы узнаем, что этот божий одуван решил крышу чинить и свалился с нее прям на землю. Для тех, кто не в курсе, дача у нас четырехэтажная (четвертый этаж – высокий чердак). Муж долго трясет головой и выдает: «Мам, а нормальный бы человек уже давно насмерть разбился!»

Надо ли говорить, что еще дня через два Баба Зина бодро рассекала по участку.

Да, смелости и решимости ей не занимать. В лихие 90-е муж мой дал ей газовый пистолет– бабушка круглый год жила на даче, мало ли что. Так он – пистолетик – так ей приглянулся, что она не расставалась с ним никогда. И очень он вообще шел ей.

Ехала она как-то на народном транспорте – электричке – и подвалили к ней лохотронщики, почувствовав в бедной пенсионерке легкую добычу. Предложили они ей сыграть в лотерею. А бабушка и рада. Она последний раз играла в такие игры в пионерском лагере. Так весело время провела: и утюг выиграла, и фен. Ну, никогда ей еще так не везло в азартные игры. А потом ее товарищи по играм почему-то стали грубо требовать у нее денег. Бабушка – хвать из сумочки пистолет и говорит им нежно: «Сейчас застрелю вас на фиг…»

Моя любимая свекровь – источник радости для всей семьи

Они сразу поверили. Не поверить было нельзя. Во-первых, она немножко не так сказала, а во-вторых, ее мама председателем колхоза была и при Сталине, и при немцах, и никто ее одолеть не мог. А дочка – вся в маму, и лицом, и статью. Бежали жулики с позором, оставив все бабуле, рады были, что хоть ноги унесли.

Такой характер не единожды выручал бабушку, а однажды спас от смерти. Когда в молодости она была серьезно больна, и врачи сказали ей, что шансов практически нет, Баба Зина, тогда еще мама Зина, громко ответила им:

– Ерунда какая, дураки вы сами, у меня дети еще маленькие!

Встала, ушла из больницы и выжила. И до сих пор живет, любимое мороженое жует и нас радует.

История следующая про Бабу Зину. Слабонервных просим отойти от экранов: сюжет включает погребение жмурика.

Но не все сразу, в порядке живой очереди, так сказать. Этот эпизод произошел на заре нашей с мужем семейной жизни.

Итак, начали.

Ну, значицца, слухайте опять про мою Бабу Зину. А че делать-то? У меня за всю жизнь всего-то одна свекруха и была. Бедная я, бедная. Да, ладно, нечего себя жалеть: моя свекровь десяти других стоит. Только я ее не продам, сколько бы за нее ни давали, фигушки.

Так вот. Муж мой совсем спиртного на дух не переносит. Вот и не пьет никогда, болезный. А тут как-то – хлопочу себе на кухне, беды не чую. Слышу: дверь входная вроде хлопнула, и… тишина.

Вышла я в коридор: вода в ванной льется, и дверь в неё приоткрыта маленько.

Заглядываю: а там муж плавает в хлам просто. Это его друзья, хорошие парни, занесли в ванную и оставили отмокать, гнева моего праведного побоялись и смылись неопознанными.

Стою я, чего делать – не знаю просто: вытащить – не вытащу, утопить – вроде жалко, новенький еще муж-то, совсем почти не ношенный.

А тут звонок телефонный. Баба Зина на проводе: «А позови мне, – говорит, – сынка мово прекрасного!» А я такая злобно-печальная и отвечаю: «Никак не могу исполнить ваше приказание, товарищ генерал. Ваш сынок пьян в зюзю и в ванной ныряет, и если я тут с вами разговоры разговаривать буду, так он и утопнуть могет».

Свекровь минуточку помолчала и спрашивает: «Отвертка у тебя дома имеется?» Я, заинтригованная совсем, отвечаю утвердительно. «Так вот, – продолжает добрая свекровь, – у вас на кухне табуреточка такая стоит, от которой ножки отвинчиваются. Отвинти скорее одну и иди как следует его отлупи ножкой этой, пока он ничего не соображает. А потом, утром, как спросит он, кто его отделал, отвечай смело, что дружки его так изуродовали, а в следующий раз и вообще жизни лишат! Тогда он пить-то больше никогда и не будет!»

Я настолько от такой инструкции к применению мужа и табуретки очумела, что чуть про утопленника своего не забыла. С тех пор я с великим состраданием и уважением стала на свекра своего поглядывать: это сколько же мужику вынести пришлось на пути к своему счастью!

Для особо впечатлительных уточню: советом свекрови я не воспользовалась, придумала более гуманный способ – перекрыла горячую воду. А когда замёрзший купальщик стал печально отщелкивать зубами разные мелодии, намекнула, что знаю одно тёплое место, и промотивировала его этим переместиться в постельку.

А Баба Зина не только лучший в мире кодировщик от алкоголизма. Она еще… Ой, вот это только между нами!

Она – чудотворка! Творит чудесатые чудеса.

Этот случай из новейшей истории. Живет у нас на даче вместе с Бабой Зиной большой такой клювасто-когтистый попугай. Редкая сволочь, хочу вам сказать. Кусается, подлец, глазом злобным косит на всех. Ничего не говорит, только смеяться, как Баба Зина, научился. Вот и ржет целыми днями, сверкая злобными глазами и скрежеща огромными когтями.

А соседи мне с легким испугом: «А чего это ваша бабушка целыми днями хихикает, да ещё так громко?» Они чего, интересно, думают, что я ей дурь какую в чай подсыпаю? Не будешь ведь всем говорить, что это за нее дебильный попугай ухихикивается.

Так вот. В один прекрасный день вхожу я в комнату, где клетка с этой птичкой стоит, и вижу: птичка-то тю-тю, оставила нас. То есть, говоря нормальным языком, сдохла скотина. Лапки вверх вытянула, шейка набок, глаза такой мерзкой белой шторкой занавесила. Я как давай орать: «Баба Зина, баба Зина, Кузя окочурился!»

Свекровь притопала, наклонилась, очки на носу поправила, посмотрела внимательно и говорит: «Точно!»

Она у нас спокойная такая. Когда наша черепашка, пятнадцать лет в доме прожившая, уползла на радугу, бабушка, чтобы мы без любимого животного тосковать не стали, сварила трупик, панцирь хорошенько вычистила и крошке-сыну подарила. Так что я теперь не боюсь, как он в армии служить будет. После бабушки ему любой армейский дед младенцем покажется.