— Ох… — Я тяжело опустилась на стоящий рядом стул.

Нож в руках мамы продолжал отбивать стройный ритм, ударяясь о разделочную доску.

— Он не попрощался.

Мама сглотнула и пожала плечами:

— Отец ждал тебя вчера, чтобы объясниться… Но потом мы с ним снова поругались. — Она отвела глаза и шмыгнула носом. — Прости, не нужно мне было этого делать. Как-то опять слово за слово, и остановиться уже не получилось. Тогда он просто взял чемоданы и ушел. Прости, дочь.

Встала, подошла к ней и обняла одной рукой. Нож завис над доской, а затем медленно опустился, разрезав томат пополам.

— Тебе больно, я понимаю. — Сказала я, сжав зубы.

— Не дала вам попрощаться нормально.

— Ну… мы ведь в одном городе будем жить. Куда он съехал?

— К своей… — слова застряли у нее в горле, послышался тяжелый вздох.

— А, ясно. — Я тоже ощутила неприятный укол ревности. Погладила мать по плечу и спросила: — Тебе помочь?

Мама отложила нож, опустилась на стул и запястьем утерла подступающие к глазам слезы.

— Как себя чувствуешь?

Я продолжила за нее шинковать овощи.

— С каждым днем все лучше и лучше. — Сбросила томаты в миску и принялась за зелень. — Во вторник назначен прием у доктора, посмотрим, что скажут. Кстати…

— Что? — Мама вся обратилась в слух.

— Это насчет моего сердца.

— Ты же вроде сказала, что хорошо себя чувствуешь?

— Да, мам. Просто…

— Есть какие-то проблемы?

Я заметила, как она в ужасе уставилась на меня, поэтому поспешила ее успокоить:

— Нет. Мне вдруг стало интересно, кому могло принадлежать мое сердце раньше? Этот человек умер, подарив мне шанс на новую жизнь. Кто это был? Парень? Девушка? Молодой мужчина? Я худощавая и невысокая, так что вряд ли… Наверное, все-таки девчонка — ближе по параметрам.

— Мне казалось, ты не хотела этого знать.

— Да. А сейчас раздумываю.

Мама с трудом подбирала слова:

— Я… Знаешь… Когда я молилась, чтобы тебе досталось сердце, мне все время было неловко, что я желаю чьей-то смерти. Потом, после операции, меня охватило острое желание связаться с родственниками донора, чтобы выразить свое глубочайшее признание за то, что благодаря их исключительной щедрости моя единственная дочь осталась жива. Но теперь… Мне как-то не по себе, Эмили. Столько всяких историй…

— Ты о чем?

— Ну, знаешь… Когда семья донора вдруг начинала вымогать средства, видя, что реципиент пошел на поправку, встал на ноги, работает, получает хорошие деньги. Об одной из таких историй совсем недавно рассказывали в ток-шоу. Мужчина, получивший почку, стал жертвой вымогательства со стороны отца реципиента — отъявленного негодяя и наркомана. Сначала ему давили на чувство вины, а затем и вовсе стали открыто угрожать.

— Ого… — Произнесла я и ненадолго замолчала. Собралась с мыслями и, видя, что мама погрустнела, постаралась улыбнуться. — Думаю, все же такая напасть должна обойти меня стороной. Не знаю, готова ли я встречаться с семьей донора, хочу ли этого, но ощущаю растущее внутри любопытство. Мне интересно, чем жило это сердце до меня, кем оно было.

— А это важно? — В глазах мамы проскользнуло беспокойство.

— Не знаю. — Ответила честно. — Я слышала много ерунды о том, как человек меняется после пересадки, как принимает характер, определенные черты донора и вкусовые привычки. Ничего такого я не ощущаю… Но хочешь честно? Новое сердце будто говорит со мной.

Мама снисходительно улыбнулась и склонила голову набок.

— Это ведь образно, так?

Какую-то секунду мне вдруг захотелось сознаться ей о музыке и странных снах, но вместо этого я снова улыбнулась:

— Сначала мне казалось правильным отвергать мысли о том, что чужой орган может нести в себе информацию о прежнем владельце, а теперь, если это действительно так, то я готова ее принять. Это помогло бы нам с моим новым сердцем подружиться. Мне очень не хотелось бы его потерять.

Мама встала, приложила свои ладони к моим щекам и внимательно взглянула в лицо:

— Я уж подумала, что у тебя жар. — Она поцеловала меня в лоб и отпустила. — Конечно, говори со своим сердцем. Наверняка, это сделает ваш союз крепче.

— Мам, я в прямом смысле.

— Ты всегда была маленькой выдумщицей, Эмили. — В ее взгляде столько ласки и сопереживания, но ни капли желания услышать меня и понять то, о чем пытаюсь сказать.

— Так что мне нужно сделать, чтобы узнать про своего донора?

Она отошла к раковине и включила воду.

— Нужно обратиться в донорскую программу.

— Угу. Если решусь, так и сделаю.

Я вышла из дома раньше оговоренного с Дэниелом времени, чтобы немного прогуляться и привести мысли в порядок.

«Просто встреча. Просто совместная прогулка. Пробежка», — уговаривала себя, меряя шагами улицы.

И все равно волновалась. Паника зародилась еще в момент подбора подходящей для такого случая одежды и с каждой новой минутой до часа «Икс» только нарастала. Я остановила свой выбор на светлых спортивных брюках, топе на бретельках и тонкой кофте и теперь шла, закатав от беспокойства рукава, нервно щелкая пальцами и ловя в витринах свое отражение.

«Свидание ли это? Определенно свидание. Кого хотят обмануть два взрослых человека, назначая новую встречу в парке? Между нами определенно был интерес. Но какого рода? А если этот мужчина просто пожалел меня, и эта встреча его очередной благотворительный проект? Ну, типа «помоги чудесно исцелившемуся ребенку стать полноценным членом общества и пройти реабилитацию»».

Эти сомнения продолжали меня терзать даже тогда, когда я свернула на улицу, ведущую в сторону парка. Остановилась у одной из витрин и покачала головой. «Разве кто-то может воспринимать тебя, как женщину, если ты выглядишь серым, худым, угловатым подростком? Так и есть — Дэниел просто пожалел тебя. Ну, о’кей. Это-то скорее нормально.

Вопрос в другом: почему тебе так отчаянно хочется, чтобы он смотрел на тебя по-другому? — Достала резинку, убрала волосы в тугой хвост на затылке. — А как же Райан? Забыла о нем? Нет, не забыла. Но Райан теперь с Шейлой. — И сама не заметила, как обратилась к своему новому сердцу: — Ты не знаешь, кто такой Райан. Тебя здесь еще не было. Его любило мое прежнее сердце. Так-то».

Только я хотела мысленно сказать ему что-то еще, как вдруг оно словно подпрыгнуло, заставив меня инстинктивно приложить ладонь к груди. И в этот момент что-то такое мелькнуло в отражении витрины, да так неожиданно, что у меня перехватило дух.

«Она. Эта девушка. Я ее уже видела. Там, в парке».