имели в виду и что их спровоцировали». Но сложно утверждать, что тебя просто не так поняли, когда рядом сильный маг-эмпат. Поэтому вся линия защиты развалилась сразу же. И в‐третьих – об этом Шейла могла говорить только с восхищением, – мист Кингсли категорически запретил кому бы то ни было «допрашивать, тревожить и любым способом оказывать давление на его подопечную», то есть на меня. Поэтому меня не трогали, хотя всех свидетелей некрасивой сцены, включая саму Шейлу и Милли, вызывали для дачи показаний.

– Он защищает тебя как лев! – умилялась Шейла.

– Ты преувеличиваешь. Он прежде всего старший следователь Магконтроля, и на его подопечного было совершено нападение. Хорош бы он был, если бы позволил хулиганам выйти из воды сухими, – я старалась мыслить беспристрастно. Но, что греха таить, от восторга подруги было хорошо на душе.

– К слову, о Магконтроле. Сегодня у меня было индивидуальное занятие с мистресс Кирби, —подхватила разговор Милли. – Пока я выполняла задание, к ней зашла еще одна преподавательница, и они о чем-то разговаривали. Я не особенно прислушивалась, но когда мистресс Кирби упомянула миста Кингсли, сразу навострила уши.

Они обсуждали то, что директор который год просил кого-нибудь из Магконтроля провести учебный курс, но те всегда отказывались под благовидным предлогом. А в этом году вдруг согласились, да еще прислали не абы кого, а старшего следователя. Здорово, да?

Все согласились, что действительно здорово. Предмет, по крайней мере, мист Кингсли ведет очень даже интересно.

Вечером я обсуждала это уже с Алисией.

– Надо же, как я ошибалась в Гленне и его дружке, – вздыхала огневичка. – Была уверена, что им хватает смелости только на словесные перепалки, и то до поры до времени. А вон как вышло. Хорошо, что ты не пострадала. Молодец ваш эмпат, что поставил их на место.

На том и закончился день.

А на следующее утро мне предстояло первое индивидуальное занятие с тем самым эмпатом.

Глава 11

День не задался с самого начала. Во-первых, я чуть не проспала. Во-вторых, в столовой разобрали все сэндвичи и горячий шоколад, которыми я рассчитывала перекусить. В-третьих, когда я подходила к кабинету Лестера Кингсли, вспомнила, что впопыхах положила в сумку только тетрадь по истории. Мелочь, но тоже неприятная.

В результате к своему куратору я прибыла в несколько нервозном состоянии. Добавляло переживаний еще и то, что вчера я твердо пообещала себе поблагодарить миста Кингсли за свое счастливое спасение и даже немного порепетировала свою речь по этому поводу (правда, про себя, чтобы не потревожить Алисию).

У мистресс Джонс сегодня был выходной, и дверь кабинета старшего следователя была открыта настежь. Сам он уже сидел за столом и что-то писал. Тем не менее о моем приближениии он узнал раньше, чем я успела постучаться.

– Доброе утро, Эмма. Проходите, пожалуйста.

– Здравствуйте, мист Кингсли. Я хотела поблагодарить вас за то, что… – я хотела зачитать свою речь, но вчерашние старания пропали даром: старший следователь досадливо поморщился и пресек мои попытки.

– Не стоит. Это единственно возможные действия с моей стороны в данной ситуации, – легкий взмах рукой по направлению к креслу для посетителей. – Присаживайтесь, успокаивайтесь.

«Демонов эмпат», – подумалось мне.

Те временем он дописал письмо, запечатал его в конверт и отнес в приемную, чтобы положить на стол секретаря. Я же, переведя дух, готовилась к занятию – выкладывала из сумки карандаши, автоматическое перо, тетрадь по истории – и одновременно украдкой следила за передвижениями моего нового куратора. И с этим я явно перестаралась.

Засмотревшись, я неловко повернулась и локтем скинула на пол свою тетрадь. Та красиво спланировала по дуге и шмякнулась аккурат под ноги возвращающегося на свое место миста Кингсли. Он наклонился, поднял тетрадь, открыл, пробежался глазами по строчкам, очень внимательно посмотрел на меня и вернул беглянку на стол.

– Как ваши успехи в морталистике? – спросил старший следователь, стоя у окна лицом ко мне.

– Честно говоря, не очень, практика мне так и не дается, – призналась я чистосердечно, вспоминая не желающие засыхать растения и гадая, какие упражнения предложит мне сам наставник.

– Знаете, Эмма, я слышал только об одном случае, похожем на ваш. У девушки примерно одних с вами лет, не мага, после одного происшествия был зафиксирован сильный рост уровня дара при том, что сам дар так и не был раскрыт. Было это давно, лет сто назад, – мист Кингсли подошел к столу и, оперевшись в него ладонями, наклонился вперед, пристально глядя мне в глаза. По спине побежали мурашки, вспомнился сон – прозрачно-серое небо и звездочки снега, – и я впала в какое-то оцепенение.

– Вам знакомо имя Матильды Голдвинг? – прозвучало громом среди этого не очень ясного, но такого спокойного неба.

– Что? – я пыталась понять, как он об этом узнал. И поняла: тетрадь. Я выписала имена ребят на обложке этой тетради, которую он только что поднял. Значит, отпираться бессмысленно.

– Да, знакомо. Но почему…

– Откуда?

Видит Источник, мне так хотелось хоть кому-то рассказать обо всем. Поделиться, выслушать дельный совет. И наконец передо мной человек знающий, умный, благородный. Может, стоит облегчить душу? Но тут же я представила, как буду выглядеть со стороны со своими «разумными» объяснениями. «Я видела ее во сне». Кошмар! Все во мне взбунтовалось. Выглядеть нелепо в глазах Лестера Кингсли мне совершенно не хотелось.

– Я хожу на дополнительные занятия по истории. И несколько недель назад преподаватель дала нам задание, связанное со старыми газетными подшивками. Листая газеты, я увидела траурное сообщение о несчастном случае: погиб взрослый маг, пострадали несколько юных. Их имена я выписала и захотела узнать, выжили они или нет, но больше никаких заметок не нашла. В их числе была и Матильда Голдвинг, – даже не соврала, надо же.

– Ваш интерес к истории похвален, – старший следователь все так же прицельно смотрел на меня. – То есть вы не знаете, кем была эта девушка?

– Нет, – я помотала головой. – Кем? – и затаила дыхание.

Собеседник не торопился унять мое любопытство. Все так же неспешно он прошел в угол комнаты, где стояла пара стульев, обитых красно-белой с золотом тканью. Взял один из них и поставил к столу рядом с моим. Затем подошел к двери, закрыл ее на ключ и, достав из кармана бляшку на шнурке, в которой я опознала «глушилку» – звукопоглощающий артефакт, который использовался, чтобы не тревожить домочадцев, если тебе, например, вздумалось поиграть на тромбоне среди ночи, – повесил ее на ручку двери. Я следила за ним с нарастающей тревогой. Наконец мист Кингсли сел совсем рядом со мной, так близко, что я почувствовала аромат его одеколона – острый,