– Ладно, что теперь говорить? – подводит итог Каста, когда нам подают напитки. – Ты ведь уже приехала.

– Слышала новости, – меняю тему я. Под воздействием коктейля силы восстанавливаются, а туман в голове рассеивается.

– Какие? – хором выпаливают Лисс и Каста.

– Ты скоро выходишь замуж, Лисс.

Та оглушительно визжит и хватает меня за руки.

– Да-а-а! Я так счастлива! Каста, конечно, сразу его невзлюбила. Но на самом деле просто завидует.

Каста молчит. Лисс, кажется, уже забыла о печальной судьбе Тулии Иоло, своего последнего ухажёра. Впрочем, она никогда по-настоящему не верила, что это дело рук Касты. Решила, несчастный случай. А вот я сомневаюсь.

– И кто же этот счастливчик? – спрашиваю я.

– Разве не знаешь?

– Догадываюсь.

На самом деле знала, конечно, но понимала, что Лисс захочется лишний раз похвастаться.

Лисс заёрзала на сиденье и принялась хлопать в ладоши, хихикая, будто маленькая девочка.

– Да говори уж, – бормочет Каста.

– Джерима Дью, – наконец объявляет Лисс.

– Сын Джеримы Вема? Так я и думала, – отвечаю я.

Клан Джерима – влиятельная семья торговцев из Вейи, специализируется на тканях и отчасти на наркотиках – разумеется, нелегально. Странно, что хозяин не возражает против этого брака. Клан Каракасса входит в альянс Выпущенного Когтя, а они желают продолжения войны с гурта. Как производителю лекарств, Ледо от вооружённого конфликта сплошная выгода. А клан Джерима – члены совсем другого альянса, Сложенного Крыла. Они выступают за мир. Чем больше люди устают от войны, тем большей популярностью пользуется клан Джерима. Но для альянса Выпущенного Когтя эти люди – злейшие враги. Неизвестно, как отнесутся обе противоборствующие партии к подобному брачному союзу.

Поздравляю Лисс, но та вдруг притихла. Сидит себе, рассматривает ногти с эффектом треснувшей породы.

– Ледо считает, что Дью будет мне хорошим мужем, так что…

Я слишком хорошо знаю Лисс. Показной жизнерадостностью меня не проведёшь.

– А сама ты что думаешь? – настаиваю я.

Лисс пожимает плечами и неопределённо хмыкает.

– Можно будет устроить роскошную церемонию! – наконец оживляется она.

– У тебя одни гулянки на уме! – шипит Каста.

– Она просто завидует, – намеренно громким шёпотом делится со мной Лисс.

– Как ты могла так поступить с родной сестрой? – обвиняющим тоном восклицает Каста.

И только тут я понимаю, какую совершила ошибку, затронув эту тему. На этот раз Каста не шутит. Обстановка опасно накаляется.

Лисс обращается ко мне:

– Это только она у нас может делать всё, что хочет! Иногда на несколько оборотов исчезает, бросает меня одну! А стоит мне что-нибудь сделать без неё – сразу обиды! Она…

– Даже не пытайся разжалобить Орну! – рявкает Каста. – Ей до твоего нытья дела нет!

Лисс съёживается.

– Она иногда такая злая бывает, – произносит Лисс, ни к кому конкретно не обращаясь. – Даже не знаю, как я её терплю столько времени.

– Прекрати.

– Что, неправда?

– Я тебя спасаю от самой себя.

– А меня не надо спасать! На этот раз ты мне не помешаешь!

– Думает, я не смогу, – обращается ко мне Каста.

– Возомнила, будто знает, что мне нужно!

Вдруг Лисс заливается слезами.

– Она у нас теперь каждый день ревёт. С тех пор как предложение приняла, – комментирует Каста и, откинув волосы за спину, обводит клуб мрачным взглядом.

– Она не выносит, когда я счастлива, – возражает Лисс.

– Какое уж тут счастье? – произносит Каста, будто говоря сама с собой.

– По крайней мере, не буду сидеть одна, когда она снова куда-нибудь унесётся, – бросает Лисс и разражается бурными рыданиями.

Каста, забыв все обиды, тут же прижимает сестру к себе, обнимает и целует до тех пор, пока та не успокаивается.

Уж на что я к ним привыкла, но эта сцена даже меня ошеломила.

Приносят наши блюда, и я ем, хоть и не голодна. Но за такие деньги что хочешь съешь. Каста некоторое время сидит тихая и пристыженная, но скоро опять принимается за своё. Ясно, что она не одобряет план Ледо выдать сестру за Джериму. А Лисс, как всегда, то ли не понимает, в чём дело, то ли делает вид, будто не понимает.

Ох уж мне эти аристократки. Живут в своём мирке, как все остальные плутархи и члены их семей. Кто-нибудь мне объяснит, почему влиятельные люди могут вести себя как дети малые и им это сходит с рук?

Иногда даже не по себе становится. Начинаю гадать, кого надо больше бояться – врагов или собственную элиту?

Жду, когда меня в следующий раз вызовет к себе Гендак. Как всегда, играем в вопросы-ответы, стараясь обхитрить друг друга, потом меня отводят обратно в камеру. Обычно Гендак вызывает меня раз в три-четыре оборота, иногда реже, но чаще – никогда. Если я пропаду ненадолго, меня, скорее всего, не хватятся.

В следующую смену в кузнице начинаю действовать.

В кузнице полно укромных мест, а уж в искусстве прятаться мне нет равных. Предлагаю поменяться местами с заключённым, обязанности которого намного тяжелее моих. Того два раза просить не надо. Но на рабочее место не являюсь. У котлов с осадком и так народу полно, справятся без меня.

Вместо этого юркаю в тень огромного неиспользуемого чана. С его стенок свисают цепи, словно ветви лишайникового дерева. Отсюда хорошо видна дверь в кабинет надзирателя. Лестница зигзагообразная, её от меня загораживает тонкий металлический барьер высотой по пояс. Он служит перилами. Укрытие не слишком надёжное, но всё же лучше, чем ничего. А иначе я и вовсе не смогла бы наверх подняться. Кто-нибудь обязательно заметил бы.

Съёживаюсь в своём укрытии и наблюдаю за ближайшими охранниками. Те смеются, поддразнивают друг дружку, на работников смотрят только изредка, и то мельком. Я их знаю. Те ещё лентяи. Вдобавок уверены, что сбежать отсюда никому не под силу. Теперь эта самоуверенность сыграет мне на руку.

Путь к основанию лестницы загромождают всякие агрегаты. Убедившись, что в мою сторону никто не смотрит, перемещаюсь от одного к другому. Двигаюсь вперёд короткими перебежками, терпеливо выжидая перед очередным рывком.

По шее течёт пот. Жара и шум невыносимые. Скрежет, лязг, грохот, спёртый горячий воздух.

Изо всех сил старалась содержать себя в чистоте после последнего купания. Если от меня за километр будет разить тюрьмой, никто не поверит, что я рабыня. Гигиену в этом месте соблюдать очень трудно, но я сделала всё, что могла.