– Я помогу тебе отвязаться от особиста, – подумав, проговорил Гогидзе.

– Как, Гоша? Предложишь ему спирт?

– Нет, Гена, есть иная возможность заставить его умерить пыл.

Бутаев посмотрел на капитана.

– Ты это о чем?

– Только между нами.

– Само собой!

– Бухал я как-то с начальником клуба. Вот Женя по пьяному делу и сказал, что Гаврилов держит у него в подсобке три двухкассетника, два видака и чемодан, набитый джинсами. Вопрос, откуда это у особиста? Нас пасет по этим делам, а сам?

– Ты видел эти двухкассетники, видаки, штаны?

– Видел. Развел Женю, мол, не верю, он показал.

– А потом понял, что сболтнул лишнего, и перепрятал.

– Да мы в тот вечер так нажрались, что он на полу заснул, а утром в парк прибежал, стал допытываться, о чем базар был. Я сказал, что тоже не помню ни хрена. А в обед, когда начальник клуба в столовой был, занырнул я в его владения, открыл отмычкой каптерку. На месте техника и чемодан. За такие дела с Гаврилова спросят не так, как с нас.

– Ладно, Гоша, разберемся.

Бутаев увидел два письма под подушкой кровати Козырева.

– Невеста Мише написала. Что теперь с ними делать?

– Отдать почтальону, пусть отправляет назад.

– Нет, надо подождать. Забери ты их.

– Зачем?

– А чтобы потом написать Ольге, как Мишка до последнего дрался. Ведь ей что сообщат? Мол, лейтенант Козырев пропал без вести. И все.

– Не сообщат. Она ему не жена. И родственников у него нет. Детдомовский.

– Еще хуже для девушки. Подумает, нашел другую, бросил ее. Нет, Гоша, я ей напишу, чтобы знала правду.

– Пусть в тумбочке лежат.

– Особист наверняка вычистит все.

– Тоже верно. Ладно, возьму. Выпьешь? У меня тут бутылка спирта.

– Нет, Гоша, мне еще на разборку в штаб. Приказ Шуханова. Да с ребятами, что полегли, заниматься.

– Да, дело не из приятных.

– Куда уж приятней. Черт, как же хреново!

– Да выпей, хуже не будет.

– Вечером.

– Давай так. Помянем ребят. А в клуб я еще сегодня наведаюсь, проверю, на месте ли контрабанда особиста.

– Дело твое. А за помощь спасибо.

– Брось ты! Свои же, не чужие.

– Ладно, Гоша, пошел я в штаб.

– Идем вместе. Мне тоже туда надо.

Офицеры закрыли отсек, вышли из модуля и направились в штаб полка.

Зачистка Арби не принесла особых результатов. Местные жители говорили, что видели в лесу вооруженных людей, мулов, лошадей, даже пикапы. Один старик показал, что в доме Омара Усмана были какие-то чужаки, по внешнему виду не рядовые.

Особист направился в этот дом, но там были только жена и дочь хозяина. Они закрылись в женской половине и отвечать на вопросы отказались. Брать же их силой означало бы нарушить законы афганцев, что могло привести к жертвам.

Союзники они были никакие. Никто не сообщил ни в Хакар, ни в Калдару об укрытии банды у кишлака Арби. Впрочем, людей можно было понять. Помогаешь русским, душманы отомстят. Накормишь моджахедов, шурави тебя не тронут.

Гаврилов долго пытался через высокий забор докричаться до жены Усмана. Подошел сосед, сказал, что тот с сыновьями уехал в Кабул. Да, у него были какие-то люди, но это не означает, что Усман сотрудничал с ними.

Сосед так и сказал:

– Ты пойми его, офицер. Заявились вооруженные люди, потребовали кров, пищу. Как Усман мог прогнать их? Во-первых, не в традициях нашего народа отказать в чем-либо гостю. Во-вторых, они могли убить всю его семью. Если кто-нибудь попытался бы выбраться из кишлака, то пострадали бы все здешние жители.

– Что же никто не пострадал, когда уехал Усман и его сыновья? Как он смог покинуть кишлак, контролируемый бандитами? – осведомился особист.

– Может быть, Усман спросил разрешения у начальника этих людей.

– Уйди!

Гаврилов был вне себя от злости. Опрос местных жителей ничего не дал. Нити, связывающей Арби с Хакаром, не обнаружено, а ведь она была. По ней передавалась информация. Зацепиться за Усмана не удалось. Он вовремя скрылся. Духи расстреляли колонну и ушли с грузом. Да еще и послал подальше какой-то командир роты.

Но против него ничего серьезного не предпримешь. В свидетелях оскорбления лишь командир полка. Шуханов еще тот тип, не станет показывать против Бутаева, терять свой авторитет у офицеров.

А вот с него, с Гаврилова, начальство спросит по полной программе. Мотострелковая рота уничтожила группу прикрытия? Ну и что? Это заслуга ее командира. А где работа особиста? Проморгал наличие в полку или в кишлаке вражеского агента? Конечно, иначе узнал бы о банде.

В том, что этот агент есть, у начальства сомнения не возникнут. Главарь банды явно имел полную информацию обо всем, что происходило в мотострелковом полку.

Попытаться выставить предателем Козырева? Можно, даже придется. Но командир полка сошлется на место, показанное ему ротным, где вел бой лейтенант.

Имитация? Доказательств этому нет. Как и контраргументов.

Если выставить предателем Козырева, то начальство спросит, а где ты был, Гаврилов, когда у тебя под носом работал вражеский агент? Хотя эту версию на верху примут. Проще всего свалить вину на Козырева.

Даже если он выживет и духи предложат его на обмен, ему не отмыться. Он не докажет, что не ушел к духам добровольно. А сдохнет где-нибудь в зиндане, так и концы в воду.

Особист направился к дороге. Туда уже вышел личный состав роты.

Командир полка выслушал доклад Кучерова, дождался Гаврилова и спросил:

– Ну так что, капитан? Накопал что-нибудь?

– Здесь нет. Духи тщательно замели следы.

– Но информацию они получали из Хакара, да?

– Несомненно.

– Тогда надо искать агента в полку или в селении.

– Легко сказать.

– А надо не говорить, а работать. Начать с Курбана.

Особист посмотрел на Шуханова и заявил:

– Вот только учить меня, Сергей Дмитриевич, не надо.

– Я не учу, подсказываю.

– И этого не надо. Стоит подумать, как прикрыть задницы. О разгроме колонны вам придется докладывать в штаб армии.

– Доложу, куда ж денусь. И отвечу за произошедшее. Все это хрень полная по сравнению с тем, что молодых парней будем отправлять в цинках в Союз. К матерям, отцам, невестам, женам. Не хочешь прокатиться, сопроводить гробы, скажем, Шанина и Быстрова? Мне доложили, что они из одного села.