Мы живем в мире, управляемом корпорациями. Медицина — это бизнес. Следуй за деньгами, Дэниел. Нет никакого корпоративного стимула предотвращать рак или даже найти настоящее, мать его, лекарство!

Он моргает, глядя на меня, снова и снова.

— Господи, Скарлет, ты прыгаешь со скалы без парашюта. — Дэниел притягивает меня в свои объятия, когда вся моя борьба иссякает, оставляя мне только мои рыдающие эмоции.

— Это даст мне в лучшем случае еще шесть месяцев, — шепчу я. — Шесть несчастных месяцев, когда яд в моих венах будет убивать меня так же быстро, как рак. Еще шесть месяцев практически жизни в больнице. Шесть месяцев ожидания смерти. Я не буду этого делать. Я чувствую себя хорошо сегодня, и я могу чувствовать себя хорошо завтра и послезавтра.

— Свадьба…

Я хмурюсь.

— Свадьбы не будет.

— Мы можем перенести ее.

Я смеюсь, отталкивая его и вытирая слезы.

— Можем. Но на самом деле… зачем?

— Я должен уехать на следующей неделе.

Я поджимаю свои соленые, перепачканные слезами губы, качая головой.

— Я не прошу тебя остаться.

— Черт возьми, Скарлет! Что это значит?

— Все причины, по которым ты влюбился в меня, больше не существуют. Все причины, по которым мы полюбили друг друга, больше не существуют.

Он качает головой.

— Это неправда.

— Ты почти женился на другой женщине, но не женился. И почему?

— Скарлет, не делай этого.

— Ты не женился на ней, потому что знал, что ее мечты о детях и больших пушистых собаках приведут к упущенным возможностям. Ты был, и до сих пор остаешься, неапологетично женат на своей карьере. Я сжимаю руки в кулаки у сердца. — Это то, что заставило меня полюбить тебя — твои амбиции, твое желание прожить каждую секунду на полную катушку. Не отказывайся от этого ради меня или кого-то еще. Это не эгоизм, это достойно восхищения, похвалы и… красоты.

Я обнимаю его со спины, он переплетает наши пальцы на груди.

— Если ты останешься — я умру. Если ты уйдешь — я умру. — Я поворачиваю его к себе лицом.

Он моргает, и крупные, жирные слезы катятся по его щекам. Он видел, как я плачу, один раз с тех пор, как он меня знает, но я никогда не видела, чтобы он плакал до сих пор — даже когда умер его отец.

Я провожу большими пальцами по его щекам.

— Дэниел, я не буду ответственной за твою упущенную возможность. Сделай это для меня. Это мое предсмертное желание.

— Господи Иисусе, Скарлет… — его голос срывается —…я не оставлю тебя умирать в одиночестве.

— Если ты не уйдешь… я уйду. — Это жестоко, я знаю, но надеюсь, что однажды он не увидит в этом моего эгоизма. Я надеюсь, что он увидит в этом именно то, чем это должно быть — мою любовь к нему, быстрый разрыв вместо долгих страданий для нас обоих. Я надеюсь, что к тому времени, когда умру, он уже оплачет мою потерю и снова обретет опору в жизни, сделав блестящую карьеру.

Он падает на колени и обнимает меня за талию. Я провожу руками по его волосам, запоминая их прикосновение к моей коже. Прикосновение. Мне будет не хватать его прикосновений.

— Пошла ты, Скарлет Стоун. Пошла ты на хрен за то, что украла мое сердце. Пошла ты за… за…, — всхлипывает он.

— Пошел я умирать, — шепчу я, падая на колени и обнимая его.

Я. Правда. Блядь. Ненавижу. Эту. Жизнь.

Глава 15

Меня зовут Скарлет Стоун, и моим первым концертом был концерт Рода Стюарта. В первом ряду, где пот капал с самого сексуального мужчины из ныне живущих, а рев толпы сотрясал стадион, я поклялась однажды выйти замуж за рок-звезду.

Лосось совершает долгое и изнурительное путешествие вверх по родной реке, чтобы один раз нереститься и умереть там, где началась его жизнь. Никто не говорит им этого делать. Ими движет инстинкт.

Нолан не может объяснить, как он чувствует то, что не чувствует никто другой. Он просто чувствует. Я не могу объяснить, почему я решила покинуть Лондон и вернуться в место своего рождения, чтобы умереть. Я сделала это по инстинкту. Может быть, на этом мой жизненный круг замыкается. Все, что я знаю наверняка, это то, что я хочу знать почему. Не почему у меня рак. Почему я здесь? В чем цель жизни? Сделала ли я то, для чего была отправлена на эту землю?

Нолан останавливает машину у моего временного пристанища.

— Мой отец — ужасный муж, и я не уверен, что у него вообще много искупительных качеств. Но… она любит его. Он никогда не изменится. Я могу забрать его у нее. Я могу дать ему то, что он заслуживает, но потерять его будет последней каплей для нее, и… я думаю, она едва держится. Однажды она вспомнит, что произошло, и это перевернет весь ее мир.

Я качаю головой.

— Я не понимаю.

Рука Нолана ложится на мою через консоль.

— Тебе и не нужно. Мне просто нужно было произнести эти слова вслух, чтобы напомнить себе, почему я позволяю этому продолжаться. У тебя когда-нибудь была такая отчаянная потребность сказать то, что годами крутилось у тебя в голове, и даже не важно, поймет ли кто-то другой?

Да. Я не понимаю ни слова из того, что он сказал о своих родителях, но его потребность сказать это связывается со мной на очень личном уровне.

— Скарлет? — зовет он, прежде чем я закрываю дверь машины. — Я думаю, тебе нужно сходить к врачу. Пора.

Я улыбаюсь.

— Спасибо за обед.

***

Я не произносила вслух слово «рак» с тех пор, как оказалась здесь. Иминь лечил мое тело от того, о чем он может знать, а может и не знать. Наполненные словами страницы книг духовных учителей сделали мою реальность эмоционально управляемой.

Дерьмо случается.

Все, что у нас есть — это сейчас.

Лучше поблагодарить.

Я не знаю, пила ли я слишком много или лето, проведенное с французом, который убедил меня курить вместе с ним, оказало какое-то монументальное влияние на то, где я сейчас нахожусь. Возможно, случайный секс не был лучшей формой отдыха в моем позднем подростковом возрасте. Во время моего безрассудства я постоянно думала о венерических заболеваниях, но никогда о раке. Может быть, в этом токсичном мире нагрузка на мой организм достигла критической точки, и мой сигнал к пробуждению прозвучал слишком поздно. Но все сводится к следующему: имеет ли это значение?

Все, что у меня есть, —