И вот она в сердце багряных гор, долине Меокуэни, стоит над сложенным кострищем, вдыхает сернистый запах гейзеров. Ничего не изменилось за прошедшие годы. Все так же бурлили горячие источники до краев полные магии, распускаясь на высохшем от жара камне сотнями прекрасных цветов. Земля дрожала от скрытой в недрах силы.

Чем-то похоже на Врата, но по-другому, совсем по-другому. Здешняя магия была родной, своей, рожденной от плоти этого мира, без инфернального привкуса чуждых вселенных. Прирученной и покорной дару Кари.

Ритуальный костюм казался неудобным и нелепым, словно маскарадное одеяние. От него пахло дымом и травами, и запах этот бередил душу, будил чутко дремлющую волчицу. Кари охватила себя руками за плечи, унимая нервную дрожь.

А что, если не получится? Если Луна просто не откликнется на ее зов? Шаман умеет говорить с духами и даже приказывать им, когда находится на своей земле. Но Небесная волчица неподвластна никому из своих детей. Она может просто не явиться на зов. Или не услышать.

– Если она тебя где и услышит, то только здесь, – отозвалась тетка. – Не бойся. Страх рождает неуверенность, а шаман, который неуверен в том, что делает, обречен.

– Вы хотите сказать, что это опасно? – раздался хмурый голос Чарльза. – Кари может пострадать?

– Нет! – выпалила Кари, мысленно проклиная теткин слишком длинный язык. Еще не хватало, чтобы Чарльз отказался потому что боится за нее.

– Все в этом мире опасно, Маккензи. Смерть всегда за углом. Шаман помнит о ней, и ступает без страха.

“Ну вот – опять! – мысленно застонала Кари. – Тетка Ванда включила режим мудрого гуру, бр-р-р…”

– Тебе не пора уходить? – немного резче, чем следовало, спросила она.

– Пора, – она поцеловала племянницу в лоб и начертила на нем знак благословения. – Не бойся, Найраторики, Луна любит тебя.

– Погоди! – встревожился Чарльз. – Она что – уходит? И мы останемся тут одни?

Ну вот – внезапно еще одна проблема! Кари вздохнула, уже предчувствуя, что сейчас придется убеждать мужа, что это совершенно безопасно. Год на севере сделал его параноиком относительно безлюдных мистических мест.

– Так надо, Маккензи. Небесная волчица приходит к одиночке. Вы останетесь здесь на сутки.

– Мне это не нравится, – заявил оборотень. – А если что-то случится?

– Ну что может случится?! – сердито спросила Кари. Убеждать этого перестраховщика не было ни малейшего желания.

– Да что угодно! Нападут хищники или беглые каторжники.

– В Маррейстоуне нет каторжников, а звери обходят Меокуэни стороной. Мы разве что замерзнуть рискуем, но на этот случай есть запас еды, дров и теплой одежды.

– Все равно мне это не нравится, – Кари успела достаточно узнать Чарльза, чтобы понять, что сейчас он откажется участвовать. И никаких уговоры, никакие убеждения не помогут. Ее муж умел быть просто фантастически упрямым, хуже самой Кари.

– А если я оставлю тебе вот это? – с усмешкой спросила тетка Ванда.

– Ну…

Молчание, а потом одобрительный возглас. Да что они там делают, в конце-концов?!

– Они закляты, чтобы пробивать любые щиты.

– Да, впечатляет, – задумчиво согласился оборотень. – Но я не уверен, что даже с ними смогу защитить Кари.

– Не давай воли пустым страхам, волк Маккензи. Здесь нет угрозы, долину охраняют духи. Я дала тебе ножи только для твоего спокойствие.

– Ножи?! – не выдержала Кари.

– Метательные, – судя по звуку он подкинул один в воздух. – Отличный баланс.

Кари вздохнула. Мальчишка… Он же владеет боевой магией, а она куда опаснее ножа.

– Я ухожу, – объявила тетка. – Проси лучше, Найраторики, и Луна услышит тебя.

***

Кари вслушивалась в звук ее шагов пока тот не затих окончательно, а потом встала. Глубоко вдохнула, чувствуя, как сила свободно бежит по телу. От земли исходил жар, а лицо остужало дыхание зимнего ветра с горных вершин. Искра магии слетела с руки, упала на подготовленное для огня ложе, и над кострищем взвилось пламя. Волчица встряхнула распущенными волосами, взяла в руки бубен.

Глухой тяжелый звук повис над долиной. Руки вспоминали привычный ритм, тело двигалось и действовало само, словно отдельно от Кари. Она приплясывая прошлась вокруг костра, ловя ритм. Дыхание в такт дыханию мира. Движение созвучное движению стихий.

О Луна, великая Праматерь волков, седая небесная волчица, к тебе взываю! Взываю здесь, в сердце гор, стоя на своей земле. И да будут свидетелями духи подземного огня, и духи недр в том, что договор, заключенный между волчьим племенем и Меокуэни не нарушен. Год за годом отпрыски рода Маккуин поют эту землю своей кровью в обмен на силу.

Отступила, ушла в тень хладнокровная выдержанная леди, перспективный ученый с мировым именем. В окружении горячих источников у костра извивалась и танцевала дикая волчица, дитя гор. Как танцевали ее прародители, задолго до того, как в мир пришли анхелос и демоны. За тысячи лет до того как из раскрывшихся в небесах Врат на землю слетел Закон, Государство и Цивилизация на черных кожистых и белых лебединых крыльях.

О, Луна, великая небесная мать, к тебе взываю! Услышь дитя свое!

Кари скользнула за грань легко, буднично. Словно не прошло почти десяти лет с тех пор, как она последний раз брала в руки бубен. Лунная тропинка пружинила под лапами, уводя все дальше вверх, в край небесной охоты, где однажды встретятся все волки. Колкие звезды – далекие и чуждые – светили сквозь призрачное тело, тонкая шлейка свисала с шеи путеводной нитью, обещая привести обратно к оставленному у костра телу.

Дорога вывела к реке. Крутые берега и русло, заполненное мерцающим туманом, сквозь который проглядывают звезды.

Облитая серебром лунная волчица дремала в реки. При появлении Кари она только сердито дернула ухом. Огромная, больше самой высокой горы в Маррейстоун. Величественная. Грозная.

Кари упала на брюхо и заскулила.

Волчица медленно открыла правый глаз. Янтарно-желтый и лишенный зрачка, как луна в полнолуние.

Под этим взглядом Кари ощутила себя обнаженной. Прозрачной, пугающе открытой. Все ее чаяния и мечты, глупые обиды и эгоистичные мысли лежали перед Небесной волчицей как на ладони. Не было нужды в словах, Праматерь читала в сердце.

– ТЫ ПРИШЛА ПРОСИТЬ.

Да. Пришла просить за своего волка. Он тоже из твоего народа, и он не заслужил того, чтобы стать калекой в двадцать пять лет.

– Я НЕ ВМЕШИВАЮСЬ В ВАШИ ДЕЛА, ДИТЯ.

От этих слов сердце сжалось, а дыхание сбилось. Кари утратила ритм, нить натянулась, утаскивая ее назад, к телу. Река, призрачный берег и сама Праматерь-волчица зарябили в воздухе. Взвыв, Кари вцепилась клыками в зыбкую плоть небесного чертога.