— У-у-у-у! — застонал муж. — Лучше бы я золото мыл на прииске… там работа тоже не подарок, но ни один старатель так не впахивает, как здесь!

— А ты думал, — я гнусно захихикала, исподтишка наблюдая за тем, как ходят под гладкой мужской кожей хорошо проработанные мышцы. Хе-хе, покопает пару дней, они у него еще красивее и развитее станут. — А ты думал! Женская работа, да? Легкая, что там по хозяйству делать, раз-два, повернулась, полотенчиком помахала и спи-отдыхай?

К тому моменту, когда солнце вползло на верхушку самой высокой горы и присело отдохнуть на лесистый гребень, празднуя полдень, коптильня была готова, а муж и зверодочь вымотались так, что теперь лежали на расстеленном в песке парусе парой дохлых тушек и ленились даже лапкой пошевелить. Ну, в отношении Кристинки лучше и не придумать, ребенку нужен дневной сон, а родителям отдых от присмотра за гиперактивным шилом в мохнатых окорочках. А вот Айвен рано выдохся. Но тут я уже повела себя как человек, а не как жадная медведица и дала мужу передышку. Заодно и сама вылезла из реки, села возле сваленного кучей улова и какое-то время удовлетворенно на него медитировала. Мно-ого рыбы, хорошая рыба, жирная рыба. Нечищеная рыба!

Ы!

Как бы так приспособиться потрошить ее медвежьими когтями? Я, конечно, устала шуровать плетенкой в реке, даже у медведей есть предел прочности и сил. Но Айвен все утро тоже не балду гонял, и по-честному надо дальше работой делиться. Вот если поддеть когтем за головной плавник и дернуть… ыть! Немного неаккуратно, но кишки, плавательный пузырь и пленку с икрой я выдернула буквально одним движением. Ай да я! Ай да хозяюшка-умничка! Так, мне срочно, срочно нужен горшок! Много горшков! И так вчера сердце кровью обливалось, когда отборная лососевая икра шла частью в помойную яму, частью в пасть ненасытной медведке. Нет, для дочери не жалко, но она раньше лопнет, чем сожрет все, что можно выудить из идущего на нерест лосося. А это ж ценнейший припас на зиму!

— Муж! Вставай!

— Ы-ы-ы-ы…

— Вставай, муж! Труба, в смысле икра, зовет! Сейчас почистим рыбу, повесим ее вялиться до вечера, в коптильню ее надо вешать на ночь… и пойдем строить печь для обжига! Нам нужны горшки! И еще солеварню надо на берегу организовать… Столько дел, столько дел! Вставай!

Икру мы решили солить старым саамским методом, о каком я слышала от бабушки, — она работала с

геологической партией на севере и рассказывала множество баек времен своей молодости, в том числе и хозяйственных.

Нам очень повезло, что в зимовье нашелся небольшой, но крепкий бочонок из под виски. Судя по надписи на его пузатом темном боку, виски было так себе качества, но я посчитала, что с глубокой стерилизацией внутренностей оно все равно справилось неплохо.

Айвен, до небес счастливый оттого, что ему не придется строить еще одну печь, а потом лепить и обжигать в ней горшки, с готовностью помогал мне в несколько приемов ошпаривать дубовые внутренности кипятком — вместо стерилизации, а потом аккуратно укладывал в бочонок икру слоями, более чем щедро пересыпая их солью. Прежде чем такой деликатес можно будет есть, его придется вымачивать, но это ерунда.

Потом, через несколько дней каторжной работы, когда емкость наполнилась рубиновыми шариками до краев, муж послушно оттащил этот бочонок в верховье ручья с ледяной водой и вкопал его по самую плотно закрытую и залитую сосновой смолой крышку в мокрую гальку у самого бережка. Не ахти холодильник, конечно, но холода на остров придут скоро, а до них крепко просоленная масса прекрасно сохранится и тут. Ручей из-под ледника на макушке горы, температура у него всего на несколько градусов выше ноля, не во всяком холодильнике такая низкая.

Жаль, что бочонок в избушке нашелся всего один, но вслух я не роптала и про горшки больше не заикалась — у меня совесть есть.

Айвен и так впахивал на ниве домашнего хозяйства как не всякий шахтер-рекордсмен в своей шахте. Чистить и заготавливать рыбу он научился с такой сноровкой, что ему целое племя индейских скво позавидует. А еще собирать ягоды, разделывать тушу оленя, натирать золой и мокрыми дубовыми опилками шкуру…

Мне в то время, пока он всем этим занимался, тоже непростая задачка выпала. Объяснить, как именно она превращается, Кристинка не могла, но ее стремление все время проводить в шкурке медвежонка надо было как- то откорректировать. Потому что я заметила-таки нехорошую тенденцию — в виде зверика дочь не разговаривала, а превращаясь ненадолго в человека, тоже вдруг стала пытаться выразить свои желания мычанием-рычанием и жестами. Это при том, что она прекрасно умела разговаривать до всей этой катавасии с превращениями, я же сама слышала.

Пришлось пораскинуть мозгами и дня за три выработать более-менее годную стратегию. Например, сделать так, чтобы мишке было скучно, а девочке всегда находилось интересное занятие. Ту же малину для папы собирать, чтобы он в пеммикан добавил. Можно, конечно, лазить по кустам и в виде косолапого объедателя сладких ягод, но тогда не будет сказки — раз, и не будет похвалы от папы — два. И подбрасывания вверх под радостный визг не будет, и кружения до головокружения…

Короче, с помощью таких простеньких хитростей мы сумели поделить время между медведем и человеком примерно поровну. Лучше всего дочь выманивалась на сказку, но и просто папино внимание ей очень нравилось, а я специально подучила Айвена больше возиться с ребенком, когда она девочка.

И все так здорово вроде складывалось… ну, то есть относительно здорово, в рамках общефиговой ситуации, когда мы вынуждены отсиживаться на острове и боимся даже нос высунуть на большую землю. Запасы делаем, дом утепляем, законопачивая мхом все щели и обвязывая сруб снаружи камышовыми грубо связанными пучками.

И даже чуть-чуть вроде забывается, что я не Золотинка и вообще медведь — кажется временами, что моя прошлая жизнь мне приснилась и я всегда жила так, с мужем и дочерью в этом времени.

Дни летели как быстро желтеющие листочки с тоненькой березки, что росла у самого сруба. Я даже потеряла им счет, потому что для медведицы числа не имели значения, зверь во мне и так прекрасно чувствовал смену времен года и даже дождь на завтра мог предсказать без всякого интернета.

Однажды утром мы проснулись, сходили умыться на реку и вдруг поняли, что… что у нас появилось свободное время. То есть относительно свободное — занятий при желании найти можно тысячу, в диком хозяйстве работы навалом. Но вот эта бешеная горячка рыбьей путины осталась позади, просто потому, что лосось в реке кончился.

Мы с Айвеном одинаково растерянно сели на прибрежную гальку и посмотрели друг на друга. Приехавшая на мне верхом человекодочь проворно слезла и попыталась забраться в холодную воду, не снимая мокасин и комбинезончика, которые ей под моим чутким руководством соорудил на скорую руку муж. Пришлось ловить и держать под возмущенное пыхтение и визги.

Не знаю как, но я вдруг почувствовала, что дочь вот-вот прямо у меня в лапах обернется медвежонком, и тогда прощай с таким трудом пошитая одежка. Мы уже один раз так попали, когда Кристинка на бегу перекинулась и порвала вещи в клочья.