— Слава тебе господи, а то под потолком уже места не осталось, — после недолгого молчания выдал Айвен. — Я думал, эта распроклятая рыба никогда не кончится. Она мне уже по ночам снилась, вереницей перед глазами, вереницей! Как и не отдыхал.

— Это ты зимой скажешь, когда мы ее дюжинами потреблять будем, — хмыкнула я, балансируя активно брыкающимся дитенком. — Крис! Посиди пять минут спокойно, а то не расскажу сказку про… хм, про красную рыбу и запасливого енота.

Охочее до рассказов дите уже изрядно истощило мою память на волшебные сюжеты, и истории приходилось выдумывать на ходу. Самое смешное, что, пока я их рассказывала, рядышком обязательно пристраивался рукодельничающий муж, и кто из них слушал с большим интересом — это еще посмотреть.

Так под сказочку кучу дел и провернули.

Но сегодня, глядя на темные воды нашей реки-кормилицы, я вдруг решила устроить выходной и себе, и ребенку, и мужу. Заслужили, в конце концов!

— Так, а пошли-ка в малинник! — Я решительно встала, сопровождаемая недоуменными взглядами. — Ничего сегодня собирать не будем, а прямо там наедимся последней самой сладкой ягоды, потом придем опять сюда, искупаемся и отправимся домой и будем лежать! На травке. Кверху пузом. Отдыхать!

— Да! — хором сказали муж и дочь, подскакивая с места с небывалым энтузиазмом. Айвен вообще выглядел так, словно ему обещали луну с неба.

И мы пошли есть вкусняшку, а потом отдыхать.

Если бы я знала, чем этот отдых закончится, я бы их обоих в океан загнала последнего лосося выуживать, но ни за что не отпустила лазать по откосу с самыми ягодными кустами одних.

Начиналось все прекрасно. Ягодки лопать Кристинке больше нравилось человеческим ртом, так она лучше

чувствовала их сладость, а кроме того, гораздо удобнее было собирать налитые малиновые шарики в ладошку. Поэтому они вдвоем с Айвеном залезли в самую гущу кустов, а я ходила дозором по периметру, объедая последнюю сладость с краев и заодно внимательно прислушиваясь и принюхиваясь. В принципе, я уже приучила местное барибалье население, что это моя территория, и лишний раз сюда никто не лез. Но какому-нибудь большому и злобно-озабоченному самцу частенько наплевать на чужие границы, захочет он малины именно здесь пожрать — припрется и пожрет. И попробуй ему помешать.

— Мама, фкуфна! — время от времени делилась со мной впечатлениями дочь, лезла под кустами и пихала мне в пасть горсть малины. Я благодарно облизывала ее ладошку, дочь радостно хихикала, ежилась от щекотки и ползла обратно к благодушно взирающему на нас поверх зарослей папе.

Даже жалко такую идиллию чужому медведю уступать.

Не, можно и подраться. Но, по-первых, не люблю я это дело, а во-вторых, сомневаюсь, что Айвен, будучи здоров и вооружен дубиной и ружьем, станет смирно ждать в сторонке, чем бой кончится. Как пить дать полезет под незнакомые когти. Оно мне надо, лечить его потом? А если серьезно покалечат?

— Может, нормально поешь? — время от времени предлагал муж. — Я посторожу. И пристрелю наконец этого наглого косолапого, надоел уже, шатается вокруг избы как у себя дома. А?

По-моему, у Айвена это уже личное к незваному гостю. Типа чужой мужик, тьфу, медведь. Пришел тут, порядки свои наводит. Хозяина не уважает!

Не-е-е, на фиг, на фиг, лучше держать ушки на макушке и успеть вовремя свалить от греха подальше.

Ну вот. Топчемся мы, значит, в кустах малины, я краем уха слышу щебет Кристинки и то, как Айвен ей отвечает, а сама больше внимания уделяю окружающему миру. И в какой момент все стало нехорошо, я даже определиться точно не смогла, вот просто оппа — и треск ломаемых веток, недовольное бурчание, сопение и тяжелые шаги. Ну точно! Вот надо было этому увальню, с которым я уже в прошлый раз дралась, именно сегодня сладкого возжаждать!

— Крис! Айвен! — одного оклика было достаточно, чтобы муж подхватил пискнувшую детку на руки и совершенно правильно, организованно отступил в мою сторону. Я как раз тропу к домику перекрывала, а тут шустро раздвинула ему кусты и пропустила мимо себя, ну и сама, естественно, следом на цыпочках. Пусть чужой медведь налопается, чтоб ему пусто было, оглоеду, а мы тихо-тихо свалим, не нагнетая.

Ну, я так думала. Кто же знал, что на нашей территории сегодня объявлен медвежий сабантуй? Я прикрывала тылы, быстро двигаясь по тропе вслед за мужем, и все внимание уделяла тому ворогу, что позади остался, поэтому того, что двигался нам навстречу, заметила слишком поздно. Уже после того, как Кристинка завизжала.

Айвен поступил совершенно правильно — отбросил орущую ребенку как можно дальше влево, на поросший мелкими елочками склон, и она, ожидаемо в полете обернувшись медвежонком, со всех лап дернула вверх к гребню холма. Сам Айвен, отвлекая неприятеля, прыгнул в другую сторону.

— Золотинка, беги за дочерью! — проорал он, сдергивая с плеча ружье на скаку. Собственно, все правильно, надо было немного разорвать дистанцию с диким зверем, чтобы было время прицелиться. Но дурацкий совершенно незнакомый медведь не купился на мужнины вопли. Не знаю, с какого перепуга, но этому гаду непременно надо было догнать убегающую медвежью малявку.

Ах ты сво-о-олочь!!! С яростным ревом я кинулась наперерез, но Айвен, как по волшебству, успел первым. Сначала грохнул выстрел, и раненый медведь зарычал с такой злобой, что стало понятно — пуля его только раздразнила, но не помешала ломиться сквозь низкорослые елки по следам убегающей малышки. Я в какой-то момент зашлась в ужасе — не успею!

Но тут злобного пришельца словно сдернуло что-то с тропы, он покатился по склону вниз, туда, где должен был быть Айвен, но я уже не видела, что там происходит, только слышала треск, рев, отчаянный мужской мат и яростный рык. Вроде бы рычали двое, но…

Перепуганная насмерть Кристинка именно в этот момент выбралась на гребень холма и перепрыгнула с него на очень нехорошую скалу — слоистую, осыпающуюся от малейшей тревоги. И полезла по ней все выше и выше, в любую минуту рискуя свалиться на острые обломки внизу. От такого падения даже толстая медвежья шкурка не спасет.

— Крис! Стой, Крис! — Я спешила изо всех сил, но понимала, что мое медвежье тело слишком тяжелое. А маленькая дурочка уже влезла на самый верх и там балансировала на краю, испуганно плача по-медвежьи и явно не зная, куда податься дальше.

Да что ж такое! За Айвена, оставшегося внизу, страшно до того, что у меня лапы подкашиваются, а теперь еще и Крис! Ну куда, куда ты лезешь, маленькая дурочка! Там же обрыв!

— Крис, остановись! Маленькая, стой там, не двигайся, мама сейчас придет! — надрывалась я, стараясь быстро и в то же время крайне осторожно переступать по осыпающимся ступенькам слоистой скалы, похожей на пачку старых окаменевших газет. Тонкие каменные пластины были такими же бело-кремовыми, как старая бумага, и такими же хрупкими. Никак не рассчитанными на вес взрослой медведицы.