— Я плавала целый час и шла пешком от самого центра. Сегодня, наверное, буду спать как младенец.

Эрик зевнул.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты была со мной.

— Мне тоже. Мотель ничего?

— Такой же очаровательный, как психушка. В любом случае я валюсь с ног от усталости. Боюсь только, как бы мои коробки в машине не соблазнили кого-нибудь. Сил не хватило их достать. Я, как дурак, взял коробки от телевизора и видеомагнитофона.

— Не может быть!

— Скотчем приклеил на лобовом стекле записку, что в коробках ничего, кроме книг, нет. Надеюсь, мне поверят.

Джейн поставила пластинку с бразильской музыкой и начала готовить себе ужин. От приятной ритмичной музыки в доме стало уютней и теплей. На следующий день телефон зазвонил ровно в полночь, когда она уже думала, что ей делать, если Эрик не позвонит до часа ночи. Он только что добрался до места. И настолько сильно устал, что ему было не до впечатлений.

Он перезвонил в понедельник. Проспав одиннадцать часов, чувствовал себя гораздо лучше. Квартира оказалась довольно приличной: просторной, светлой и уютно обставленной. Джейн, конечно же, не понравится толстое ковровое покрытие во всех комнатах; зато здесь много окон, через которые видны высокие деревья и ярко-синее небо.

— Далеко от центра?

— В самом центре.

Он уже распаковал свои книги. Ему не хватало только одного человека, чтобы чувствовать себя совсем как дома.

Во вторник, около десяти утра, раздался звонок в дверь. Открыв, Джейн увидела посыльного, который принес ей двенадцать красных роз. Вторая годовщина их свадьбы.

Сейчас она чувствовала себя совсем по-другому, чем три года назад в Париже. Никакой депрессии. Конечно, ей ужасно не хватало Эрика, но жить было можно. Она замещала Карри на должности заведующей учебной частью. Когда Бронзино прошлой весной попросил ее об этом, она разозлилась: масса административной работы при той же зарплате, а отказаться нельзя. Теперь она только радовалась, что согласилась, так как времени на хандру не оставалось. Из маленького кабинета на пятом этаже она переехала на четвертый в просторную комнату с двумя столами, пятью стульями и стеклянной дверью, отделявшей кабинеты декана и руководителя аспирантов Питера Мак-Грегора. Джейн изучала «Сборник университетских документов» и подчеркивала кое-какие места. Это было настолько нудно, что она часто по несколько раз перечитывала одну и ту же фразу, чтобы вникнуть в ее смысл. С Эриком они регулярно перезванивались. Услышав его голос, она чуть не плакала, а положив трубку, неподвижно сидела минут десять-пятнадцать и улыбалась. День Благодарения был еще слишком далеко. Восемнадцатого сентября Джейн купила билет на двадцатое октября, чтобы провести уик-энд вместе с Эриком. Исполнялась четвертая годовщина со дня аборта, и ей совсем не хотелось оказаться в этот момент одной. Эрик, узнав о ее приезде, заговорил с ней с той особой волнующей интонацией, от которой у нее все трепетало внутри.

Он был счастлив. Его студенты оказались трудолюбивыми, коллеги — умными и симпатичными людьми. Все они прочли его книгу и свободно высказывали ему о ней свое мнение. В Девэйне никто и не подозревал, что можно интеллектуально общаться без конкуренции и взаимных нападок. Богатая библиотека преподнесла Эрику приятный сюрприз. В аудиовизуальном центре показывали великолепные фильмы каждый вечер, а не только по выходным, как в Девэйне. Джейн, без сомнения, оценит Мастерскую литературного творчества, в работе которой принимали участие писатели всего мира, и часто довольно известные. Из этих разговоров она поняла, что Эрик воодушевлен: он был очарователен, нежен и часто смешил ее, рассказывая анекдотичные истории.

В конечном счете Эрик правильно сделал, уехав отсюда, думала Джейн, направляясь на встречу с Бронзино. Полтора месяца после отъезда Эрика прошло незаметно, а через два дня она улетала в штат Айова. Вначале Джейн очень огорчилась, когда Эрик неожиданно принял предложение отправиться в Айова-Сити — это было так далеко, а ведь он мог еще год спокойно работать в Девэйне, и они остались бы вместе. Но он не был уверен, что на следующий год найдет такую же интересную работу, и поэтому заявил: «Я знаю свой потолок, Джейн. Еще один такой год, и мне будет конец — и нам тоже».

Он говорил правду. Медленный и неуклонный спуск в ад начался утром 6 августа 1994 года, когда Аннет Герринг, разбудив их, сообщила, что Хьюберт погиб в авиакатастрофе. Разбился на своем самолете. Больше всего на свете он любил летать.

С этого дня в доме повисло гнетущее молчание. Эрик, и без того заваленный работой, вносил последние правки в свою вторую книгу и помогал Аннет навести порядок в бумагах Хьюберта. Кроме того, ему пришлось заниматься и студентами своего друга. Несколько человек перешли под его руководство, и, надо сказать, весьма кстати, так как в этот момент у Эрика был только один студент-дипломник. В сентябре, узнав, что Джудит Свон назначена новым деканом факультета, он совсем замкнулся в себе. Джудит невзлюбила Эрика еще четыре года назад, когда на одном из ужинов у Геррингов попыталась соблазнить его, но еще больше это проявилось после женитьбы Эрика, так как ей пришлось отказаться от своих подозрений в том, что он гомосексуалист. В общем, как всегда, смена власти повлекла за собой и смену фаворитов. Со всеми другими коллегами на факультете Эрик был в прекрасных отношениях. Все они были у них на новоселье. Его книга получила отличные отзывы. Двести студентов первого курса посещали его лекции по европейской живописи, а десятки сражались за то, чтобы попасть к нему на семинары, так как запись была ограничена. Эрик уже подписал контракт на издание своей второй книги. Все знали, что по совету Герринга он отклонил предложение университета в Беркли, а это означало, что ему была обещана негласная поддержка на конкурсе. Свон была не единственным членом комиссии.

Двадцать пятого февраля Эрик узнал, что его кандидатура не прошла. На лбу у него между бровями появилась новая складка. Все встало на свои места. Причина была понятна: зависть. Взять в штат тридцативосьмилетнего мужчину, имевшего уже две книги, очаровательную жену и красивый дом? Удавшееся новоселье обернулось против него. Прежде чем покупать дом, нужно быть уверенным, что тебя проведут по конкурсу. То, что до гибели Герринга считалось делом решенным, выглядело после голосования наглым вызовом. Гюбрис.

Эрик же утверждал, что его это ничуть не волнует: еще ни один преподаватель Девэйна не стоял с протянутой рукой. Он жаловался на боли в спине и висках. С марта по июнь они ни разу не занимались любовью. А до этого пытались раза два в феврале, и еще раз в марте, но безуспешно. Ими обоими овладел страх: Джейн заранее знала, что у них ничего не получится. Ей было невыносимо чувствовать рядом с собой его тело, лежать с ним в одной постели, в одной комнате, под одной крышей, дотрагиваться до его постоянно мягкого члена. Эрик называл это временным сбоем, не имеющим никакого отношения к Джейн, но она во всем винила себя, думая, что не вызывает в нем больше желания. Она боялась, как бы Эрик не стал любить ее так, как она когда-то любила Джоша: нежно, преданно, надежно, но не испытывая при этом страсти.