— Буду в порядке, если ты занавесишь эти безвкусные шторы, ― пробормотала, вынуждая сестру улыбнуться.

— Я принесла теплую воду с лимоном. Она должна помочь.

Воду с лимоном? Зачем мне вода с лимоном, я ведь… попыталась сесть на постели, но виски мгновенно прострелило.

Когда вам так хреново, никогда (!) никогда не делайте резких движений!

— Боже, ― застонала, обхватив руками голову, ― почему я чувствую, словно внутри меня медленно взрывается атомная бомба?

— Выпей, ― Мэнди протянула мне стакан, ― тебе сразу станет легче.

— Как эта дурацкая вода поможет мне? ― сделала вынужденный вдох, пытаясь успокоить стук молота в ушах.

— Эта дурацкая вода, как ты её называешь, является самым проверенным и действенным средством от похмелья. Уж поверь моему огр―о―о―мному опыту.

После этих слов перед глазами моментально замелькали цветные картинки ― не самые прекрасные, и, О, Святые Угодники, реальные! Я всё вспомнила. Поняла, почему моя голова напоминала большой надувной шар, и чем могла помочь обыкновенная вода с лимоном. Но главное ― и самое ужасное ― осознала, что натворила. Боже правый!

— Выпей, ― произнесла Мэнди, ― а потом будешь корить себя.

Не став спорить, взяла стакан из рук сестры и сделала несколько глотков.

Кисловатая жидкость разлилась по осушенной гортани, смягчая это до тошноты неприятное ощущение во рту и понемногу возвращая ясность ум.

— Ты не чувствуешь болей в груди? Пульс не учащен? Дышать не тяжело? ― осторожно спросила Мэнди, обеспокоенно заглядывая мне в глаза.

— В моей голове вовсю идет Третья мировая, ― ответила, устраиваясь поудобнее, ― не считая этой незначительной детали, я в порядке.

Наверное. Если честно, я ещё и сама не была в этом уверена.

— Отлично, ― сестра забрала стакан и метнула в меня несколько молний, ― тогда ты вполне в состоянии рассказать мне, какого черта произошло, где ты была целых два дня, и почему так надралась.

— Я не надралась.

Мэнди сложила на груди руки. Она ничего не ответила, но её взгляд говорил яснее любых слов. Сдаваясь, я на мгновение прикрыла глаза.

— Ладно, да. Я немного выпила… случайно.

— Как можно случайно выпить целую бутылку?

Я попыталась ответить ― возразить, если точнее ― но помедлила.

— Откуда ты знаешь про бутылку?

Хотя, Господи, разве это было не очевидно?

Заметив сомнения в глазах сестры, выдохнула.

— Всё в порядке, Мэнди. Мы виделись. И даже говорили.

— Вижу, ― просто заключила она, и я даже сразу не нашлась, что ответить.

В словах Мэнди между строк ясно читалось: «и разговор вышел неудачным». Имело ли смысл спорить? Ведь это было так. Удачного разговора у нас действительно не получилось. Поэтому я так надралась. И поэтому теперь мне было так плохо.

— Он… что―то сказал? ― опустив глаза, выдавила из себя вопрос. ― Или, может, попросил мне что―нибудь передать?

Секунда. Две. Три. Как же давила тишина!

— Ничего.

Сердце пропустило удар.

Он не сказал ничего. После всего, что между нами произошло, после того, как…

Я не должна была вспоминать. Он прав.

Самое верное решение ― оставить всё, как есть.

— Что между вами произошло? ― Мэнди опустилась рядом, бережно коснувшись ладонью моей руки. ― Тогда… сейчас… почему ты не говоришь?

— Ничего, ― ответила, а затем, не сдержавшись, слабо улыбнулась. Это было так парадоксально: из сотен самых разнообразных слов выбрать именно это ― ничего. Иногда подсознание играет с нами в слишком жестокие игры. ― Адель в порядке?

— А ты? ― внезапно спросила её сестра, в принципе, даже ответив на вопрос, но…

— Я опаздываю на работу, ― прошептала, отбрасывая в сторону покрывало.

— Как долго ты будешь избегать разговора? ― повысив голос, бросила мне в спину Мэнди. ― Неделю? Месяц? Год?

Всю жизнь ― хотела ответить, но не сказала ни слова.

Заперев дверь, повернула краник и уперлась руками в столешницу.

— Как ты не понимаешь, что бегство ничего не решит! Рано или поздно тебе придется вновь столкнуться с прошлым! И тогда тебе будет еще больнее, чем сейчас!

Еще больнее, чем сейчас… разве может быть ещё больнее?

— Прошу, поговори со мной. ― тишина. ― Ты слышишь меня? ― Мэнди несколько раз стукнула по дереву, вынуждая меня усилить струю. Услышала, как сестра выдохнула, а затем прислонилась лбом к двери. ― Хорошо, если ты хочешь, я уйду. Но прежде кое―что скажу. Сбавь темп. Остановись. Перестань бежать. Потому что, если не перестанешь, боль сломает тебя окончательно.

Зажмурившись, слушала успокаивающие звуки воды и неровное биение сердца.

Пыталась взять контроль над эмоциями, с силой сжимая пальцами края стола.

Вдох―выдох. Ещё один вдох, а затем ещё один выдох. Ещё и ещё. Ещё… а затем я услышала, как снаружи закрылась дверь.

Контрастный душ, парочка дыхательных упражнений и порция бодрящего латте быстро вернули меня к жизни. А любимый белый костюм в полоску и легкий макияж придали уверенности и настроили на новый день.

Где―то в глубине сумки вновь зазвонил мобильный. Брать трубку сейчас, когда я бежала по тротуару на каблуках и с горячим кофе в руках ― вряд ли хорошая идея. Через некоторое время включится голосовая почта, и я проверю сообщение сразу, как только доберусь до своего рабочего места.

Если после опоздания меня, конечно, не уволят.

Вбежала в здание и влетела в почти закрывающиеся двери лифта. Кое―как взглянув на наручные часы, с ужасом осознала, насколько плохи были мои дела.

11:56. Иисусе!

До нужного этажа кабина домчалась намного быстрее обычного ― наверное, посочувствовала моему чертовски дрянному положению.

В офисе меня встретила привычная рабочая суетливость: звонили телефоны, гремели кнопки клавиатуры, стучали степлеры, а в воздухе витал слабый, уже такой привычный запах напечатанной бумаги.

Знакомая фигура в красном платье, словно почувствовав моё присутствие, тут же повернулась, а затем на мгновение облегченно прикрыла глаза.

— У себя? ― одними губами прошептала я.

Осторожный, почти конспиративный кивок.

— Давно не выходил, ― так же одними губами ответила подруга, мысленно подразумевая следующее: возможно, он не заметит, что ты опоздала на три часа.

Чертовых три часа!

Я только и успела, что поставить на стол пластиковый стаканчик и скинуть с плеча сумку. В эту же секунду открывающаяся дверь кабинета заставила вздрогнуть.

— Эбигейл, ― знакомый волевой голос моментально образовал в приемной ― без лишней скромности признаться, ― гробовую тишину, ― зайди ко мне.

— Да, мистер О`Доннелл, ― тихо ответила, чувствуя, как от обреченности и страха подгибаются коленки.

Влипла. Я определенно влипла!

Успокаивающий взгляд подруги немного подбодрил и, взяв со стола блокнот, я сделала вдох и направилась к кабинету.

Сэмюэль О'Доннелл был приятным мужчиной