– Козел!

– Угу, – киваю и сбрасываю звонок.

Если Наташа и правда приедет, для Аси с Таей сниму квартиру на время развода. Мне неудобно будет мотаться еще в одну точку, но я готов потерпеть ради всеобщего спокойствия.

– Демид, – скребется в дверь моей комнаты мышонок. – Деми-и-ид, мы готовы с мамочкой.

– Иду, – открываю дверь, подхватываю Тасю на руки. – Какое платье у тебя красивое. Удобно тебе в нем будет?

– Мамочка тоже в платье, – шепчет мне на ухо Тася. – В очень-очень красивом. Жалко, что оно у нее только одно, – вздыхает хитрюга.

– Ну тогда точно пойдем скорее, посмотрим на твою мамочку, – целую кроху в щечку. – А намек я понял, – подмигиваю малышке. – Исправим?

– Да-а-а, – все таким же заговорщическим шепотом отвечает мне в ухо.

Глава 23. Обними меня

Агния

Надув губки, Тася бродит по съемной квартире с тремя просторными комнатами, балконом и огромной кухней. Дочка расстроилась из-за внезапного переезда и теперь с нами не разговаривает. Она даже Демиду подарок отдала, который он купил ей на прогулке в парке.

– Тась, – он сжимает в своих ладонях плюшевую игрушку, – ну чего ты дуешься, детка?

– Ты тоже меня бросаешь, – сложив руки на груди, малышка отвечает ему. – Папа Даня бросил и теперь ты тоже! А ты мне обещал, что не бросишь! – топнув ножкой, дочка сбегает в одну из комнат, громко хлопнув дверью у нас перед носом.

Демид растерянно смотрит на меня. Надо как-то подобрать слова и правильно ей объяснить, почему мы перебрались сюда. Я полностью поддержала такое решение Соколова. Нам вообще нечего делать в его доме, но у ребенка совсем другое мнение. Малышке кажется, что ее снова предали.

– Тась, – зову дочку, – иди сюда.

– Не хочу! – фыркает из-за двери. – Пусть уходит! Он меня тоже не любит. Будем жить с тобой вдвоем, без всяких там мужиков! Не нужен мне больше папа!

– Я так не согласен, – Соколов толкает дверь комнаты. – Тась, я тебя не бросаю, – говорит с порога.

– Уйди, – рыдает мышонок.

Я пока не вмешиваюсь в их разговор. Между Тасей и Демидом уже образовалась связь, поэтому она так реагирует. Ему самому надо договориться с малышкой, а я поддержу.

– И не подумаю, – он опускается на кровать рядом с мышонком. Ищет взглядом моей поддержки, находит и возвращает внимание дочке. – А знаешь почему?

– Нет.

– Потому, что ты моя девочка и я тебя люблю. Тась, сегодня прилетает тетя Наташа. Я перевез вас с мамой сюда, чтобы решить свои взрослые вопросы с ней. Не хочу при тебе ругаться, – признается он.

– А ты будешь с ней ругаться? – всхлипывая, Тася садится на кровати.

– Надеюсь, что нет, но у взрослых оно по-разному бывает, поэтому я вас оберегаю. Иди ко мне, мышонок, – берет ее к себе на колени.

Они так гармонично смотрятся вместе. Очень моя девочка на него похожа. Она доверчиво жмется к его груди, он целует ее в макушку.

– Останься здесь с нами, – просит малышка. – Мамочка, – поднимает на меня взгляд, – пусть папа останется с нами, – по ее щечкам опять текут слезы. – Скажи ему, пожалуйста, пожалуйста.

От слова «папа» в адрес Демида, мое сердце болезненно сжимается. Все время по имени, а тут так открыто и искренне – папа… И Соколов, зараза, тоже вопросительно на меня смотрит! Хочет остаться?

Эта кареглазая парочка ставит меня в тупик. Тася еще слишком остро на все реагирует, что неудивительно, но кем я буду, я если мы станем жить вместе? Любовницей при действующей жене? Нас слишком очевидно тянет друг к другу и, если Соколов останется, отношения перетекут в нечто большее.

– Мы будем часто видеться, мышонок, – не получив от меня ответа, Демид сам подбирает правильные слова для Таси.

– Я больше тебе не верю, – слезает она с его колен. – Ты уже обещал, что не бросишь!

– Иди ко мне, – ловлю малышку на выходе, поднимаю на руки.

Она крепко обнимает меня за шею. Аж дрожит вся, шмыгая носом и роняя слезки мне на плечо.

– Не надо так, Тась. Демид тебя не бросает, – глажу ее ладонью по волосикам. – И насчет того, что мы будем часто видеться, это правда. Мне ты веришь? – Кивает. – Не можем мы сейчас жить вместе.

– Почему? – всхлипывает дочка.

– У Демида есть тетя Наташа. Мужчина не может жить с двумя женщинами одновременно, как и женщина не может себе позволить жить вместе с мужчиной, у которого есть жена, – стараюсь говорить с ней, как со взрослой. – Это никак не относится к тебе, малыш. Это проблема взрослых.

– Получается, что папа любит вредную тетю Наташу и меня, а тебя не любит?

– Нет, – включается в разговор Демид. Пришла его очередь меня спасать. – Я любил тетю Наташу. Это было давно и сейчас мы разводимся, не будем с ней больше мужем и женой.

– Тогда ты сможешь жить с нами? – в ее голосе прорезается искренняя надежда.

– Если вы с мамой, – и смотрит прямо мне в глаза, – будете готовы впустить меня в свою семью, то да, смогу.

– Мам? – Таська теперь тоже смотри мне в глаза.

– Малыш, а давай чаю попьем в честь переезда, – предлагаю ей, сворачивая сложную и совсем недетскую тему. – А то у меня что-то голова разболелась, да и тяжелая ты. Слезай, – спускаю ее на пол.

– А можно я сама накрою на стол? – просит дочка.

– Конечно, я только чайник поставлю, а все остальное с тебя.

Пока мышонок с деловым видом суетится на кухне, старательно нарезая кривенькие бутерброды из скромного набора продуктов, Соколов сообщает, что уже завтра будут готовы мои документы и к вечеру мы можем поехать их забрать.

Перекусив, отправляю дочку разбирать вещи. Мои уместятся на одну полку в просторном шкафу.

Вымыв чашки, подхожу к окну. В груди горит от сегодняшнего разговора. Он сложный даже для взрослых, что уж говорить о ребенке, который еще не оправился от предательства родного отца и гибели матери, пусть и не настоящей.

Затылком чувствую взгляд Демида. Я знаю, он не хочет уходить, а я хочу, чтобы он остался. Устала от правил, устала быть хорошей. Хочется побыть просто слабой женщиной. С ним должно получиться, и я решаюсь сделать то единственное, что сейчас могу себе позволить в нашей с ним ситуации. Прошу:

– Обними меня.

За спиной раздаются тихие шаги. Сильные руки бережно скользят на мою талию, тянут ближе к крепкому мужскому телу. Дём устраивает подбородок у меня на макушке и вместе со мной смотрит в окно.

– Это странно, да? – спрашиваю