Да, еще он попросил заранее забронировать все три номера на время июньского салона. А это почти две недели! Он сказал, что приедет с коллегами и им будет очень удобно жить в одном отеле. Хотя в этом не было необходимости, Константин настоял, и я выставила счет, который он пообещал оплатить сразу по возвращению в Кейптаун.

Последнюю ночь мы почти не спали. Гуляли по городу, ходили в зоопарк и Морской музей. Он обожал чертово колесо, и мы по несколько раз поднимались смотреть на Антверпен с высоты птичьего полета.

Он планировал открывать собственное бюро в городе и хотел, чтобы я работала в нем. У нас было столько планов.

Но, странным образом, деньги на счет за июньское бронирование не поступили. Тогда звонить по мобильному телефону на другой континент было непозволительной роскошью. Да и знала я только номер его офиса. Но звонить я не стала. Было понятно, что он, как и все мужчины просто забыл обо мне и своих обещаниях.

Однако, за два дня до Рождества нам позвонила его помощница и сообщила, что бронь на июньский салон актуальна и попросила выставить инвойс на месячную аренду отеля и бара! Понимаете? Константин бронировал не только три номера, но и весь бар! На целый месяц! Мы подготовили счет, и он тут же перевел нам деньги. Вот такой подарок на Рождество.

Прошло полгода. Все мы ждали его приезда. Мама сделала bonbon, а папа и Эрих, мой брат, забили бар алкоголем под завязку.

Константин опоздал на день, но приехал в одиночестве. Его облачная голова была всё так же прекрасна, хотя, в глазах я заметила новую музыку. Она была очень минорная. Его рассказы в первый вечер были все такими же интересными, но вот веселья в них было уже не так много. Скорее, каждая история заканчивалась какой-то злой шуткой. Кто-то обязательно разбивался, терял деньги, упускал добычу… Я не придала этому особого значения, потому что… потому что очень скучала по нему. Когда все разошлись, мы остались в Константином вдвоем, уже довольно пьяные, чтобы… ну вы понимаете, говорить и делать что-то серьезное. Рано утром он ушел на аукцион, потому что надо было продавать там те алмазы, которые он привез.

Вы знаете, как устроена биржа Де Бирс? Дважды в год на крытый рынок возле еврейского квартала добывающие компании привозят алмазы. Это не те алмазы, которые в кольцах и колье. Это камни, которые надо чистить, деть огранку и готовить к продаже. Целую неделю люди продают и покупают камни, которые могут стать бриллиантами, а могут оказаться алмазной пылью. Это очень сложный бизнес.

Так вот, в первый день аукциона Константин ушел утром на биржу и оставил мне письмо, в котором сообщил, что сейчас у него сложное время. Его конторе за полгода не удалось купить у добывающих компаний ничего хорошего, поэтому ему после аукциона придется уехать. Отель при этом свободен, и я целый месяц могу сдавать его, не ожидая его партнеров. Представляете? Он даже не мог нормально объяснить мне этот поступок! Естественно, мы сдали все номера, ведь в это время найти жилье в городе довольно сложно. И, конечно, мы не стали возвращать деньги Константину! А почему мы должны были это сделать? Он не предупредил нас заранее, и мы уже могли бы не сдать номера. Это же бизнес!

Константин пропал из моей жизни почти на десять лет, я неудачно вышла замуж за соседского сына, абсолютного лентяя и деревенского увальня. Слава богу, мы оба поняли, что в будущем нас ждет кошмар, и разошлись, не дожидаясь десятилетия совместной жизни. Кроме того, мы так и не смогли родить детей, а для папы было очень важно иметь наследника.

И вот, в 2011 году, когда я уже плотно занималась «Гранд Крю» (папа умер в 1999 году, а Эрих увлекся производством мебели), мне пришел заказ от компании «Гранд Крю Кимберли» на аренду всего отеля на время аукциона Де Бирс. В дополнительных запросах спрашивали возможна ли аренда бара. Вы понимаете? Это был его почерк! Наглый, абсолютно неуважительный по отношению ко мне поступок!

Естественно, я указала самые высокие расценки на каждый номер, а за бар запросила двойную цену. Не прошло и трех часов, как этот наглец согласился на все условия, подчеркнув в письме, что уважает конкуренцию! Какая наглая приписка! Я пожалела, что не увеличила цену втрое!

В назначенный день я уехала из Антверпена по делам в Гроббендонк к Эриху, потому что его бизнес находится там. Однако уже через полдня мне позвонила Гретта, да, да, та самая Гретта, и сообщила, что в «Гранд Крю» неспокойно.

Если бы вы знали, как зла я была. Неспокойно в «Гранд Крю» не было никогда со дня заселения нашей семьи в этот дом в 1821 году. Этот дом был образцом правильного поведения для всего Антверпена.

Добралась до города я только к вечеру. В баре было многолюдно. Мне очень не хотелось туда входить, но проблем с полицией хотелось еще меньше.

В баре меня ждал шок! Все столы были заняты dialkene, бездомными! Они пели, танцевали и пили «Роденбах»! Естественно, за стойкой я увидела его. Заметно постаревший, сутулый и абсолютно седой Константин чувствовал себя своим среди клошаров[10]. Он пел с ними песни, вскидывал руки в каком-то танце и вообще выглядел очень довольным.

Увидев меня, он радостно завопил, что к ним пришла лучшая хозяйка и самая близкая его подруга!

За десять лет этот человек не нашел других слов, чтобы представить меня им, даже им!

Мне пришлось улыбнуться и поздороваться с ним. Он был весел, шутил и говорил, что пригласил в гости самых близких людей, которые были искренне рады ему. Я пригрозила, что такое мероприятие вряд ли останется без внимания соседей, а значит, полиции, и попросила его завершить этот безумный фестиваль.

Константин поблагодарил всех бездомных и пригласил, несмотря на мои протесты, на следующий фестиваль в июне, а потом стал помогать мне наводить порядок.

Надо сказать, что клошары вели себя намного лучше большинства бельгийских мужчин и не оставили после себя большой беспорядок.

Константин почти не рассказывал о себе, не спрашивал он и обо мне. Я испытывала страшную неловкость от того, что не могу высказать ему все слова, которые тщательно готовила все эти десять лет.

Из его пьяного монолога я поняла, что он женился, бизнес его благодаря удачному браку окреп и теперь, он приезжает на аукцион только для вида.

Сейчас же он подгадал поездку в Антверпен к аукциону, чтобы лечь в клинику для лечения людей с алкогольной и психологической зависимостью.

Это была ужасная новость. Передо мной сидел человек, из которого вынули стержень. Вернее, стержень у него остался, но под воздействием окружающих, стал ржаветь и рассыпаться.

На следующее утро Константин попросил сходить с ним в парк и прокатиться на том самом колесе обозрения, на котором мы катались десять лет назад. После он уехал. Я не знала адрес его клиники, но даже если бы знала, вряд ли стала бы навещать его. Спасать человека против его воли у нас в семье не принято.