— Опять блядь привел. Очередную.

Иван из комнаты, не вставая, крикнул ей так же громко, отчетливо и спокойно:

— Марья Петровна, сколько раз мы с вами договаривались — это не ваше дело!

Я потом с ужасом спросила, сколько у него еще соседей. Оказалось, только один мужик, и то он здесь постоянно не живет — а вот соседка живет всегда, и из дома почти не выходит.

— Я привык и внимания на нее практически не обращаю. Тем более что у нас с ней взаимная договоренность — я ей продукты покупаю, а она меня не достает сверх меры.

— Это называется — не достает?

— Ну, сверх меры — могло бы быть гораздо больше.

Вопрос об «очередной» мы не обсуждаем. Если бы я спросила, кто еще к нему ходит, он точно так же мог бы ответить, что это не мое дело. Это меня не касается.

Следующие два дня я работаю, почти не вставая. Сперва мне кажется, что это совсем просто и быстро. И надо только не запутаться к значках, хотя ошибок немного — но уже к вечеру я понимаю буквальный смысл выражения «глаза на лоб лезут», и понимаю, что до конца мне еще далеко и что все несколько сложнее, чем казалось вначале.

А вечером мне звонит Светка. И почти два часа, безбожно тратя деньги ее Фрица, я пытаюсь объяснить ей, что, собственно, произошло, не рассказывая при этом самого главного — я даже рассказала про кассеты, но не рассказала про то странное ощущение тупого скотства, которое больше всего меня поразило, и про сцену в прихожей.

И про Ивана я ей ничего не рассказала — то есть только то, что познакомилась в интернет-салоне с парнем, который обещал свести меня с издательствами — и все. Светка никаких наводящих вопросов про это не задавала — ей, видимо, даже в голову не могло прийти, что я уже «нашла себе мужчину». А может быть, это была просто тактичность с ее стороны и она как раз почувствовала что-то, но не стала мучить меня вопросами, решив, что с меня и так хватит. Во всяком случае, я первый раз не рассказала все Светке — раньше всегда все ей рассказывала.

Истощив силы в попытках рассказать все, не сказав всего, пожалев друг друга и поддержав друг друга, сделав почти все, что можно было сделать по телефону, мы перешли к вопросу о работе. Светка дико ржала над моими попытками стать редактором на станции метро, сокрушалась по поводу моей неопытности, предлагала деньги и обещала прямо из Германии, попытаться найти мне работу — она напишет своим знакомым, и максимум через неделю что-то найдется обязательно.

Мои представления об издательском бизнесе, с которым Светка, впрочем, сама знакома лишь косвенно, показались ей, разумеется, слишком идеализированными — прожить на зарплату редактора, а тем более корректора, по ее словам, нельзя. Но я ничего не умею, кроме этого, абсолютно НИ-ЧЕ-ГО. Все иные варианты, если не считать школу, связаны с необходимостью либо становиться фактически чьей-то секретаршей, либо ни на что иное я пока не годна, либо делать уже какие-то конкретные вещи: быть, например, менеджером — что требует, помимо специальных знаний, массы навыков из области реальной жизни. А я даже билеты на самолет никогда не заказывала — это всегда делал Сергей, сам или через секретаря на работе. Я не держала в руках финансовых документов, я пять лет не звонила никому по делу, кроме сантехника и парикмахера. Максимум что я могу — выбрать обои. Но я не дизайнер. И даже с прорабом, который делал ремонт, договаривался Сергей — мне оставалась только «смотреть за работой».

Когда была «война в заливе», в 1991-м, я помню, кто-то по телевизору говорил, что когда американские мужья через полгода вернулись к своим женам, они были неприятно удивлены их «эмансипированностью» — женщины сами научились вести дела, без помощи мужчин. Мама тогда смеялась над этим — она-то всю жизнь сама «вела дела». А я вот — тепличное растение. Нет, только текст — это то, что я знаю хоть как-то, то, что я люблю сама.

Я раз в жизни приняла самостоятельное решение, и надо его держаться. Потому я не слишком активно реагировала на Светкины обещания — наоборот, стала думать, что хорошо бы к тому моменту, когда Светка что-нибудь мне найдет — а она найдет, конечно, — хорошо бы самой уже утвердиться, где угодно, хоть в этом маленьком издательстве, хоть в том большом — пусть даже корректором. Пусть зарплата маленькая — освоюсь, а там — а там, как говорит Иван, «может, потом». Может, потом пойду зарабатывать большие деньги.

И тут на прощанье Светка подала мне грандиозную идею.

— Слушай, — сказала Светка, — а что там у тебя написано? Ты же мне последний год ничего не показывала — то есть я сама не просила, прости — вечно у меня ни сил, ни времени. Ты же наверняка кучу всего сделала. На что оно похоже, вообще? Роман есть? Может, это можно продать? Пристроить куда-нибудь, в то же издательство? Ты там не тушуйся — нельзя быть всю жизнь корректором — если так думать, корректором и останешься. Ты мне пришли, что есть — я почитаю, подумаю, кому можно подсунуть!

Романа у меня не было. Но я задумалась.

Вечером во вторник я позвонила Лизе, договорилась с ней на среду, записала адрес и села читать текст второй раз — до утра надо было еще многое сделать. И тут позвонил Иван — я ждала этого звонка с того самого момента, как вышла за порог его квартиры — но звонка не было, и мне оставалось только убеждать себя в том, что это для меня тренировка, испытание на самообладание. Спросил, иду ли я завтра к Лизе — и предложил взять с собой ноутбук и заехать потом к нему на работу — он мне поставит модем.

Больше никаких разговоров не было — но мне и того достаточно.

Не успела я положить трубку, как позвонила мама — и набросилась на меня с упреками, что я не звоню, что я не приехала на выходные, и что следует же думать, что делать дальше и поставить ее в известность о том, что я собираюсь делать, чтобы она не волновалась. Я сказала, что взяла пробную работу, что деньги будут, что все скоро устроится и что я приеду к концу недели. Сейчас я не готова была с ней разговаривать — наличие же срочной работы было хорошей отмазкой, что называется.

А наутро, проспав всего несколько часов, я пошла искать свое первое в жизни издательство. Одеться постаралась попроще, в джинсы и свитер, ориентируясь на то, как была одета сама Лиза — я ведь не на работу устраиваться шла, я шла работу «сдавать». Дорогой костюм — читала в каком-то глянце, что если вы пришли на собеседование одетым дешево, значит, вы плохой работник, даже на приличную одежду заработать не можете, — я в последний момент отложила. Зато навьючила на себя сумку с ноутбуком.

Закуток был действительно крошечный — двухкомнатная квартира в обычном жилом доме. Кроме Лизы, там были в тот момент еще два человека, женщина и мужчина — они пили кофе у окна и радостно мне покивали. Лиза провела меня опять-таки на кухню — там подтекал кран, в сковородке на плите стояла какая-то вчерашняя еда, урчал холодильник — и стояли впритык друг к другу три письменных стола.

Пришла я к двенадцати — опомнилась в три, когда Лиза предложила поставить чайник. Все это время мы просидели не поднимая головы, и я жалела только об одном — что у меня нет диктофона, потому что доставать тетрадь и начинать конспектировать, как в институте, мне было неудобно. Я получила мастер-класс по всем видам работы с текстом сразу — тут была и корректура, и редактура, и верстка…