— Мы не можем её потерять! — воскликнула императрица Криатна со слезами в голосе.

— Разумеется, я её осмотрю. Когда ребёнок заболел?

— Идите за мной! — Перидор направился к двери.

— Она уже пару дней вялая, много спит, немного кашляла, — рассказала мать, — сопли, глазки затекали. Зимой дети часто простужаются. А сейчас у неё ужасный жар! И… Пятна, эти жуткие пятна! Неужели действительно Красный Мор, доктор?

Знать бы ещё, что это за «Красный Мор» такой… Впрочем, лёгкую болезнь словом «мор» вряд ли назовут.

В детской почти темно. Возле кровати на низком столике разложены инструменты, стоят склянки и сидит строгий седой мужчина в очках. Рукава закатаны, он держит за руку девочку лет пяти, утонувшую в ворохе подушек.

— Увы, Ваше Величество, — сообщает он профессиональным сухим тоном, — самые худшие подозрения подтверждаются. Нам остаётся только уповать на бога. Я сделаю кровопускание и дам маковый отвар, чтобы девочка меньше страдала, но вы сами знаете — Красный Мор забирает половину детей.

— Это наш доктор, мессир Домет, — сказала Криатна, — а это доктор наших гостей, его зовут…

— Михаил, — сказал я. — Или Док.

— Мессир Михаил Док, — повторила она.

— Вы больше не доверяете моей квалификации, Ваше Величество? — мрачно спросил местный лекарь. — Не сомневайтесь, Красный Мор я ни с чем не спутаю.

Лично я бы медика, собирающегося накачать опиодами пятилетнего ребёнка, чтобы пустить ему кровь, не подпустил бы и к корове, но, надо полагать, это лучший специалист из возможных. В конце концов, это домашний врач императорской семьи, вряд ли его по объявлению нашли.

— Давайте я для начала осмотрю девочку, — сказал я примирительно. — Воздержитесь пока от манипуляций любого рода, чтобы не повлиять на клиническую картину. Ничуть не умаляя вашей квалификации, скажу только, что наши методы могут оказаться более эффективными.

Мессир Домет отошёл от кровати без возражений, но с лицом весьма оскорблённым. Да и чёрт с ним.

— Можно сделать тут какой-то свет? — спросил я.

Как они вообще в такой темноте что-то видят?

— Свет вреден больному Красным Мором! Это знает каждый, кто не шарлатан! — заявил лекарь с намёком.

Но я пренебрёг. Есть болезни, вызывающие светобоязнь, но даже при них свет лишь вызывает дискомфорт, но не наносит вреда.

— Пошлите кого-нибудь в мою комнату за медицинским набором, — попросил я. — Дочь знает, где он лежит. И скажите ей, что я ей запретил нести его самой. Даже если она будет настаивать. А она будет.

Болезнь, именуемая «какой-то там мор», почти наверняка заразна. Не будем увеличивать число потенциально инфицированных.

В ожидании, пока слуги принесут требуемое, открыл плотные занавеси на окнах. Комнату залил холодный зимний свет. Девочка застонала, закрываясь рукой.

— Вот видите, Ваше Величество! — торжествующе сказал лекарь.

— Вы уверены, что свет ей не повредит? — тревожно спросила мать.

— Абсолютно.

Я взял ребёнка за руку и даже без термометра понял, что температура очень высокая, около сорока.

— Потерпи, малышка, — сказал я ей, убирая руку от лица.

Девочка болезненно сморщилась, зажмурилась и тихо застонала. Да, с глазками непорядок — коньюктивы заметно гиперемированы, отёчные, есть гнойный экссудат. Повышенная светочувствительность не удивляет. Впрочем, глаза лишь подтверждают всё остальное — многочисленные папулы, окружённые яркими красными пятнами, на лице, отёчность носа и век, сухие губы… Уже по наличию выраженных макуло-папулёзных экзантем можно смело ставить диагноз. Впрочем, окончательно убедиться несложно.

Слуга принёс мой медицинский кейс, и я, отодвинув подальше жутковатые скальпели и подозрительные баночки мессира Домета, водрузил его на столик. Под неодобрительным взглядом коллеги тщательно помыл руки в поданном по моей просьбе тазике, затем протёр их спиртовыми салфетками. Достал фонарик и плоский шпатель.

— Открой ротик, Катрин, пожалуйста. Скажи: «А-а-а».

— А-а-а! — послушно сказала девочка.

Я отодвинул шпателем губу и посветил в ротовую полость фонариком. Вот и они. Пятна Бельского-Филатова-Коплика, синдром патогномоничной экзантемы.

— У ребёнка корь, — сказал я уверенно. — Судя по началу острой фазы, день четвёртый примерно.

— Это Красный Мор! — закричал сердито лекарь. — Только полный шарлатан может его не распознать!

— Скорее всего, мы называем разными словами одно и то же заболевание, — пожал плечами я.

— Вы можете это вылечить? — спросила императрица.

— Специфического лечения кори, к сожалению, нет и у нас. Только симптоматическое.

— Она умрёт?

— Умрёт? Нет, с чего бы? — удивился я. — Это тяжёлая болезнь, но не смертельная. В основном.

— От Красного Мора умирает больше половины детей в Меровии! — заявил Домет. — А вы говорите, что она не опасна! Это шарлатан, Ваше Величество!

Я почти не сталкивался с корью в своей практике, однако помню, что смертность от неё не превышает пары процентов. Впрочем…

— Вы вакцинируете детей от кори? — спросил я коллегу.

— Мы что? От чего?

— Как бы объяснить… Принцип профилактического внесения ослабленного возбудителя в организм, чтобы сделать его невосприимчивым к болезни, вам известен?

— Вы несёте какую-то чушь! Я не понимаю вас!

— Что, по-вашему, вызывает эту болезнь?

— Гнев господень, — буркнул лекарь. — Бог наказывает нас за грехи наши, поражая самое дорогое, детей. Поэтому от Красного Мора нет лекарства.

Кажется, у нас до вариоляции — предшественницы вакцинации — додумались веке в восемнадцатом. Но она помогала от оспы, от кори нужна именно вакцина, с ослабленным вирусом. У нас используется MMR, комбинированная против кори, эпидемического паротита и краснухи, и её не сделаешь на основе коровьей плазмы, простым выпариванием, как противооспенную. Припоминаю, что до массовой вакцинации корь действительно была серьёзным фактором детской смертности. Она чертовски заразна, а учитывая длительный бессимптомный инкубационный период, карантинные меры не слишком эффективны. Но не пятьдесят же процентов!

— От чего умирают при Красном Море? — спросил я лекаря.

— От Красного Мора, тупица!

— От чего именно? Что вызывает смерть? — терпеливо повторяю вопрос я.

— Я не понимаю, что ему от меня надо, Ваше Величество! — жалуется тот императору.

— Опишите клиничес… А, чёрт. Каково течение болезни? — не сдаюсь я.

— Ответьте ему, мессир Домет, — велит Перидор.

Лекарь закатывает глаза, заламывает руки, корчит рожи — всячески изображает, как он угнетён необходимостью просвещать какого-то заезжего шарлатана. Но с императорами не спорят.